Ева Никольская - Чужая невеста

– Врет, – снова подал голос элементаль, который все это время сверлил меня еще более пристальным взглядом, нежели его хозяин. – По глазам вижу – врет малявка!

Я, возмущенно засопев, покосилась на болтливый «шарик» и только потом заметила странную улыбку на губах рыжего. Та-а-а-ак, неужели опять спалилась? И откуда же он весь такой наблюдательный и вдумчивый на мою бедную голову взялся-то?! Нет чтобы Таш пришел, мы б слова поучили, которые я и так почти все вспомнила. Или просто поговорили с ним за жизнь. А этот… ну как с ним говорить, если он в каждой фразе, жесте, в мимике моей подвох ищет?! Решив не играть с огнем, в прямом и переносном смысле, я скромно потупила глазки, сложила на коленях ручки и приготовилась ждать продолжения начатого разговора.

– Помнишь ты или нет, но понимать должна, что сложившаяся ситуация может нарушить взаимовыгодные отношения между Стортхэмом и Миригором, – снова заговорил мужчина. – Если городские решат, что норды воруют их дочерей… – Он замолчал, а я, не выдержав, посмотрела на него.

– А вы воруете? – спросила осторожно и получила в ответ полный возмущения взгляд, который без слов говорил: «Надо больно!» Действительно, зачем им ворованные лэфы, из-за которых сплошные проблемы, когда к ним табунами красавицы вивьеры шастают? – Ну, раз не воруете, тогда и переживать не стоит. – Я вновь принялась преувеличенно тщательно разглядывать свои пальцы.

Маленькие, изящные, с коротко подстриженными ноготками почти белого цвета. И в памяти всплыло, как эти самые пальчики, вооружившись тонкой иглой, проворно порхали над шитьем, выкладывая на ткани ровные стежки швов. Хм… интересное открытие. А что еще Ильва умела?

– Репутация зарабатывается годами, а рушится в одночасье, – сообщил мне общеизвестную истину Йен. – И даже если нам удастся доказать, что ты сама пришла в общину…

– Сама пришла, сама себя на цепи подвесила, да? – отчего-то разозлилась я. Этот его поучительно-размеренный тон с подозрительными улыбочками напрягал. Как напрягал и элементаль, продолжавший зависать над плечом хозяина. – Кто-то же на мне кандалы те защелкнул, правда?

– Твой сообщник? – не задумываясь, предположил норд.

– Таш, что ли? – также не задумываясь, воскликнула я.

И вот тут мы оба замолчали, уставившись друг на друга. Ибо подумать теперь было о чем. А вдруг и правда Таш с Ильвой все подстроили, чтобы потом пожениться? Друзья детства как-никак, может, у них там любовь неземная была, а папаша палки в колеса втыкал, за сыночка местного «герцога» дочь выдать жаждал. Вот эти новоявленные Ромео с Джульеттой и сочинили план, в результате осуществления которого их свадьба стала почти неизбежностью. А я, Лера Бродская, им все карты спутала своим переселением. Но нет, нет… глупо все как-то, сложно и рискованно. Если бы Брэд-риль настоял на казни, парня бы оскопили. Какая уж тогда любовь!

– Да у Таша кишка тонка, он бы ни за что не отважился свою полюбовницу вивьерой сделать! – первым нарушил повисшую паузу рыжий – не тот, который норд, а тот, который элементаль. – Какая с нее шлюха? Ни сиськи, ни…

Наверное, взгляд, которым я одарила это говорящее чудовище, был слишком уж кровожадным, ибо продолжать природный дух не стал. С детства не терпела подобные высказывания в свой адрес. Даже удивительно, что этот хам крутится вокруг довольно спокойного и вежливого «медведя»? Две рыжие противоположности… закон притяжения сработал, что ли?

– Таш на такое бы не пошел, – сказал мужчина. – Даже ради тебя, – добавил он, отчего я подумала, что моя догадка про шекспировских героев не так уж беспочвенна.

– Значит, кто-то другой пошел, – заявила упрямо.

– Кто?

– Да откуда мне знать! – всплеснув руками, воскликнула я. – Йен-ри, я не вру, правда, не вру. Я ничегошеньки не помню про то, что со мной случилось, я даже про то, что было три дня назад, не помню, и три года, и…

– А что помнишь? – Мужчина прищурился. Огромное окно, сквозь тонированные стекла которого падал свет взошедшего Римхольта, хорошо освещало келью. И поэтому я могла во всех подробностях рассмотреть сидящего напротив визитера. Голубоглазый, рыжеволосый, большой и страшный, как и все меченые… – Я задал вопрос, – напомнил объект моего пристального изучения, чем и вогнал меня в краску.

Смутившись, снова потупилась и опять, глядя на собственные колени, прикрытые подолом длинного платья, которое раньше принадлежало одной из амант Стортхэма, сказала: