Константин Калбазов - Рубикон 2. Дважды в одну реку [черновик СИ]

Командовал заставой Отар. Дмитрию пришелся по душе этот рассудительный парень. Была уверенность, что он не наломает дров и не станет руководствоваться одной только безрассудной храбростью. Насколько Соловьев оказался прав, принимая это решение, пока решительно непонятно, но ясно одно — пора распределять нагрузку на помощников. Есть Табук, который сейчас на Кровавом утесе занимается добычей железа. Есть Гарун, ведающий делами в кузнице. В отряде, заправляет Отар. Не разорваться же Дмитрию в самом-то деле.

Двое бойцов Тынк и Грот в наказание за свой проступок сейчас находятся в поселке. Оно вроде и среди народа и к семьям поближе, но они предпочли бы оказаться сейчас с товарищами. На эту сладкую парочку Дмитрий свалил организацию вооруженных сил. Нет, он не пустил все на самотек и постоянно держал руку на пульсе, следя за боевой подготовкой и тем, как налажено производство снаряжения и вооружения. Но основная нагрузка на этих двоих.

Лариса была абсолютно права, когда говорила о милитаристских замашках Дмитрия. Кузница и столярный цех работали на пределе, сосредоточив все свои усилия на производстве оружия, доспехов и снаряжения. Всего этого потребуется очень много.

Это началось, едва только Такунка увел племя в большое кочевье. Так что на сегодняшний день, остававшиеся мужчины уже имели полный комплект вооружения. Спешно вооружались новички. И те и другие, сливали бочки пота на ежедневных тренировках. Позабыв о таком развлечении как охота. Вопрос с продовольствием был решен быстро и без затей. Выследили мамонта, забили ледник его мясом, как свежим, так и наскоро закопченным. Река все так же щедро делилась рыбой, которой там была просто прорва и ничто не указывало на то, что этот источник иссякнет.

Не прекращались и заготовки на зиму. Но тут все легло на плечи женщин и детворы. Заготовка рыбы, сбор ягод, кореньев, бобов, фруктов и все остальное. Единственно где были задействованы мужчины, это сенокос, но и то попеременно. Остальное время они тренировались, тренировались и тренировались. Доспехи делали попутно, в свободное время и под присмотром тех, кто уже успел освоить эту науку.

По воскресеньям, всех женщин и подростков утаскивали на обширное стрельбище, хотя арбалетов и не хватало, они тренировались с тем, что было. Если случится большой набег, а это было вполне возможно, то Дмитрий хотел быть уверенным, что у сауни достанет сил, отстоять свои жизни.

— Жаль будет, когда самовар прогорит. Чайком уже не побалуемся, — вдруг произнес Вейн, явно меняя тему разговора.

— Не беда. Его еще хватит на пару тройку лет, а там глядишь найдем медь. А нет, так Сайна у нас таким гончаром стала, что из глины сможет смастерить ничуть не хуже, — задорно возразил Дмитрий. Потом тяжко вздохнул и закончил, — Напрасно пытаешься увести разговор в другую сторону. Знаю ведь, что по серьезному делу пришел. А Сайна и Лариса… Да женщины. Да боятся. Так я и сам боюсь. И ты боишься. Но мы вроде как штаб, в этом бедламе и больше других понимаем происходящее. Так что не стесняйся, говори. Две головы хорошо, а четыре лучше.

Вейн осмотрел присутствующих, не на долго задержал взгляд на лицах Ларисы и Сайны. Вид хмурый, губы сжаты в тонкую линию, но настрой решительный. Что же, похоже Дмитрий прав, здесь и сейчас в игры играть не стоит. Да и нужно на кого-то опереться в предстоящем, одному не потянуть, а главное — не так уж и долго ему осталось.

— Ладно. Начнем с того, что твою идею о всеобщей воинской обязанности, я считаю верной. Год среди воинов и овладение нужными навыками, пойдет на пользу как и самим мужчинам, так и племени в целом. Если хотим, чтобы нас оставили в покое, мы в первую очередь должны быть сильными.

— Ага. Хочешь мира, готовься к войне.

— Хорошо сказано.

— Это не я. Это какой-то древнеримский философ сказал.

— Главное что слова верные, а кто сказал не важно. В этой связи, хочу тебе сообщить, что среди подростков шестеро этой осенью должны пройти обряд посвящения в охотники.

— Мальцы четырнадцати лет от роду? Вейн, не смеши меня, какие из них бойцы. Выждать хотя бы до восемнадцати лет. И потом, с потерями взрослых еще как-то мириться можно, а вот детвора… Не забыл, что вся ставка на них?

— Не забыл. Но и ты упускаешь тот момент, что взрослеют здесь гораздо раньше. Эти четырнадцатилетние куда развитее восемнадцатилетних из вашего мира, — Вейн уже давно отождествлял только с этой реальностью, так что ни о какой оговорке тут не могло быть и речи.