Сергей Волков - Ренегаты

Олег, вернувшись из мастерской, застал в подъезде расстроенного участкового, соседок-старушек на грани сердечного приступа и хохочущую Верку.

– Зачем ты это сделала? – спросил он тогда.

– Да скучно было одной дома сидеть, – ответила Верка.

А вот свидетелям Иеговы, двум солидным дамам в шляпках, она, наоборот, открыла.

– Возлюбите Бога! – сказали дамы, улыбаясь, и затараторили: – В Библии записаны слова Бога: «Я Иегова. Это мое имя». Так сказано в Книге пророка Исаии. Хотя у него есть много титулов, таких как «Всемогущий Бог», «Владыка Господь» и «Творец», он удостоил своих служителей чести обращаться к нему, используя его личное имя…

На это Верка гордо встала на пороге, уперла руки в бока и заявила:

– Бога нет!

Через несколько минут она довела бедных «свидетельниц» до истерики. На шум вышли соседки, все те же предынфарктные бабушки. Они увели рыдающих дам к себе отпаивать валерьянкой и чаем, а Верку обозвали сатаной в юбке.

Щелкнул замок, дверь открылась. Олег посмотрел на жену – да, все так и есть: и глаза, и прядь волос… В клетчатой домашней рубашке, расстегнутой на три пуговки, с высоко закатанными рукавами, в каких-то обтягивающих штанишках зеленого цвета Верка выглядела по-новому, и Олег понял, что больше всего на свете он хочет сейчас не объяснений, не разборок, не прощения, а просто обнять ее, прижать к себе и долго не отпускать.

– Зачем пришел? – спросила Верка, привалившись плечом к дверному косяку. – Я же тебе все написала.

– Да ну… так как-то не по… не по-человечески… – Олег вдруг начал мямлить, зачем-то сунул руки в карманы, вытащил, понял, что начинает злиться, и снова втиснул ладони в джинсы.

– Ты там не деньги, случайно, ищешь? – усмехнулась Верка. – Не ищи. Их там нет и никогда не было.

– Так ты из-за денег, что ли? – растерянно пробормотал Олег. – Но ты же знаешь – Мельман мне обещал…

– Ох, Сотников, ну не начинай ты снова эту бодягу! – Верка трагично закатила глаза, прикрыв их рукой. Жест вышел, как обычно, потрясающе – все же не зря она оканчивала театральное училище и уже второй год преподавала в университете культуры сцендвижение. – Мельман твой – жулик! «Ах, Олег, какой у вас потрясающий цикл иллюстраций к стихам Эдит Сёдергран! Ах, как они ложатся на стихи. Ах, ах…»

– Видишь, – улыбнулся Олег, – ты даже стихи запомнила.

– Да потому что ты мне ими всю плешь проел! – закричала Верка. – Ты полгода горбатился над этими картинками, а что в итоге? Издание сорвалось, денег не заплатили…

– Но Мельман же отправил мои работы в Финляндию! – перебил ее Олег.

– Да пошел он в жопу, твой Мельман! – взвизгнула Верка. – Он тебя надул, понимаешь? Обскакал, обштопал, объегорил. Об… – Верка запнулась, махнула рукой. – Короче, ты понял.

– Так ты что, из-за Мельмана, что ли? – удивился Олег и достал мобилку. – Верочка, да я его прямо сейчас могу послать! Вот наберу – и пошлю…

– Да при чем тут Мельман… – Верка вздохнула.

– А тогда что?

– Ну не получилась у нас семья, Сотников! – раздраженно сказала Верка. – Пойми ты наконец: неудачники не должны жить вместе!

– Верочка, да разве же мы неудачники?! – воскликнул Олег. – Ты – известная актриса, я…

– Известный художник, – подхватила Верка. – Я снялась в трех говенных сериалах и учу на платных курсах колченогих дебилов, как правильно ходить по сцене, а ты скачешь голым на Дне города…

– Это был перформанс! – вскинулся Олег. – И я был в плавках! Кстати, Мельман сказал, что об этом написали в «Шпигеле»!

– И на заборе, – кивнула Верка. – Только короче, одним словом.

– Ну не начинай… – поморщился Олег.

– Это ты начал, – отрезала Верка и поправила упавшую на глаза прядь волос. – Нам не о чем говорить.

Повисла пауза, отнюдь не драматическая. Олег судорожно перебирал в уме все те слова, которые хотел сказать жене с самого начала. Перебирал, с ужасом понимая, что теперь все они будут звучать фальшиво, что разговор пошел не так, как ему хотелось.

– Уходи, – сказала Верка. – Я все решила. Разбег, Сотников. Мне от тебя больше ничего не нужно.

– То есть ты жила со мной только для того, чтобы что-то получать, что-то иметь? – глядя на грязный коврик у двери, тупо спросил Олег.

– А, так ты про любовь? – Верка сощурилась. Это был плохой признак – она начала злиться. – Так вот что я тебе скажу, Сотников: ты меня никогда не любил. Ты всегда любил только себя и это свое так называемое искусство. Ваша тусовка, где здоровые бородатые мужики, которые моются раз в неделю по обещанию, бухают и мажут красками все вокруг, – вот твоя настоящая любовь! Богема, твою мать! Размазать по Черному квадрату куриное дерьмо и два часа обсуждать, как это концептуально, – вот что ты любишь на самом деле! Лошадь с тремя ногами, рогатый Гагарин – да, Сотников, да, не плющи рожу, именно это твоя любовь! И я тебе была нужна только для того, чтобы, встречаясь с очередным аферистом вроде этого козла Мельмана, ты мог сказать: «А вот это моя жена Вероника, она актриса. Она служит в театре». Это же так богемно, что просто обосраться: муж – художник, а жена – актриса!