Роман Злотников - Кадры решают всё

– Все фокусничаешь, Куницын, – буркнул он, затягиваясь, и, уже, считай, традиционно, продолжил: – И откуда только ты такой взялся?

– Издалека, товарищ генерал, – так же традиционно ответил я. – Отсюда не видно.

Генерал затянулся, пыхнул дымом и снова спросил:

– Так чего будил-то?

Я продолжал молча стоять перед ним. Комкор покосился на часового, слегка скривился, быстро затянулся еще пару раз и отшвырнул папиросу.

– Ладно, пошли внутрь.

В штабе уже все давно привыкли к тому, что я и сам неукоснительно соблюдаю «Требования к соблюдению режима секретности в служебном и частном общении» и того же добиваюсь от всех своих собеседников, невзирая на их должности и звания. Впрочем, сами «Требования…» никто из местных, естественно, в глаза не видел, а все, что они из них знали, услышали от меня. Но не согласиться с тем, что они вполне разумны и актуальны, было невозможно. Тем более что кое-какие похожие документы и инструкции имелись и в этой армии.

– Ну?

– Немцы готовятся к атаке, – спокойно произнес я.

– Где? – генерал подался вперед. – У нас? Когда? Кто доложил?

– Я.

– Что ты?

– Я – доложил. Вам. Только что.

Комкор воткнул в меня напряженный взгляд.

– Ты… ты послал разведку? Почему я не знаю?

Я мотнул головой.

– Нет. Я не посылал никакой разведки. Просто… когда очень большое количество людей отчего-то просыпается глухой ночью и приходит в движение – это странно. А на войне еще и опасно. Особенно если это движение на стороне противника, – я сделал короткую паузу, и чуть подался вперед, акцентируя внимание генерала на своих следующих словах, а затем произнес чуть громче, чем ранее: – Я проснулся от того, что почувствовал, как в нескольких километрах от нас внезапно проснулось и пришло в движение несколько десятков тысяч человек. Я умею это чувствовать. Не всегда. Чаще ночью, когда вокруг меня все спят, а на другой стороне вот так сразу много проснулось. И не очень далеко. Но это зависит от того, сколько там внезапно проснулось. Десяток могу почувствовать в паре сотен метров, тысячу – уже за километр. Но только, опять-таки, если вокруг меня не будет бодрствующих. Причем желательно не только людей, но и вообще живых существ – животных, птиц…

Генерал несколько мгновений сверлил меня взглядом, а затем тихо спросил:

– И где?

Я пожал плечами.

– Настолько точно я не чувствую. Хотя… наибольшее скопление где-то в полосе сто тридцать седьмой дивизии. Но утверждать точно, что удар наносится именно там, – не возьмусь. Может быть, там просто сосредоточены тыловые службы наступающей группировки. Впрочем, в полосе Гришина – лучшие дороги…

Я замолчал. Комкор молча достал из кармана пачку папирос, выудил одну, потом покосился на меня и просто покрутил папиросу в пальцах. Потом скрипнул зубами и глухо спросил:

– Кто ты такой, капитан?

Я молча смотрел на него. На этот вопрос я буду отвечать гораздо позже. И не ему. Хотя генерал отчаянно хотел получить ответ на этот вопрос. И боялся. После той истории с капитаном НКВД Бушмановым он некоторое время опасался со мной общаться. Как, впрочем, и все остальные, кто был в курсе этой истории. Но потом, насмотревшись на тренировки моих ребят, сменил, так сказать, гнев на милость и начал задавать осторожные вопросы: а почему? а зачем? а как это? а где такому учат?

Впрочем, эти вопросы волновали не только командира корпуса, но и большинство других командиров (да и не только их, а вообще всех – от ездовых службы тыла до санитарок полевого госпиталя), среди которых был и оставленный майором Буббиковым при управлении корпуса «на усиление» старший лейтенант Коломиец. Но он особенно ко мне не лез, предпочитая маячить поодаль и не задавать особенных вопросов – то ли оказался умнее Бушманова, то ли просто получил такие инструкции. Впрочем, я не сомневался, что материала на меня у него собрано уже море. Но это было в моих интересах. Если я собирался помочь государству, на стороне которого так неожиданно для себя оказался, выиграть эту войну с минимальными, исходя из той ситуации, в которой оно оказалось, потерями и с максимальными приобретениями и получить тем самым больше возможностей для исполнения своего Долга и Воли императора – мне не стоило особенно долго задерживаться в должности командира батальона. Надо было двигаться выше. Но не сразу, а чуть погодя. А если точнее – после еще одной боевой операции. Надо, как я уже упоминал, дать местным еще немного времени, чтобы оценить все, что я уже тут «напрогрессорствовал» в самом главном для победы в войне (да и не только в войне, а в любой области человеческой деятельности) – методиках подготовки персонала (в данном случае боевой подготовки), а также приемах и методах текущего и ситуационного управления. Судя по тому, что местный лидер в одной из своих речей заявил: «Кадры решают всё» – то, что я уже показал, непременно должны оценить. Вот и дадим им для этого немного больше времени. Ну и заодно еще и продемонстрируем результаты применения всего показанного. А в том, что результаты будут очень… м-м-м… наглядными – я не сомневался. Несмотря на то, что мой батальон вроде как считался корпусным резервом, действовать я собирался по-своему. И отдельно от всех остальных…