Сергей Щепетов - Троглодит

В таком положении почти ничего не было видно. Я чуть не вывихнул шею, пока разглядел, что костерок совсем маленький и присутствует возле него всего один человек. Он сидит у огня, одежда у него вполне индейская, а волосы на голове какие-то белесые – наверное, седые. Вот человек поднялся, потер поясницу и заковылял к берегу. Там он, похоже, занялся сбором плавника на дрова. Воспользовавшись моментом, я сменил позицию – переместился метров на восемь вправо. Отсюда было все видно и, наверное, слышно, но в полуметре от моего бока площадка кончалась, и там – внизу – плескалась о скалу вода. Пока я укладывался, несколько камешков сорвалось вниз. Они не покатились по склону, а сразу булькнули, упав в воду. «Отвес, однако, – подумал я. – Тихо надо лежать!»

Старик вернулся с охапкой палок, очищенных от коры и сучков волнами. Из трех самых прямых и длинных он соорудил треногу и воздвиг ее над костром. Подкинул в огонь несколько палочек, извлек из мешка одну за другой три рыбины и уложил их на камнях возле огня. После чего уселся на прежнее место и замер.

«Может, он так до утра сидеть будет? Так рыба же сгорит! А я, значит, должен на него смотреть, да?! Может, он тут просто рыбачит? Ладно, считаю до двухсот и иду с ним на контакт. Или засыпаю…»

Лежать на плоской щебенке в теплоизолирующем гидрокостюме и надутом спасжилете оказалось на удивление комфортно. Считать мне быстро надоело, накатила дремота. Я даже умудрился пропустить момент, когда на сцене появился второй персонаж. Тут уж мне стало не до сна – не уронить бы им что-нибудь на голову или самому не свалиться в пропасть. Не высоко, конечно, но все-таки…

Молодой индеец склонился в ритуальном поклоне, приложив к груди руки. Старик склонил в ответ голову и сделал жест, приглашая занять место у костра. Парень положил на землю свою сумку, опустился на корточки, протянул к огню руки – вероятно, не столько ради тепла, сколько демонстрируя пустые ладони, отсутствие оружия. Указав на треногу, старик улыбнулся:

– Это я поставил для тебя. Просуши скальпы.

Индеец последовал совету: развязал ремни на горловине мешка и разместил на треноге – подальше от пламени – четыре пучка черных волос с кусками кожи. Подумав немного, парень достал из мешка еще несколько скальпов – вероятно, старых, и повесил их сушиться с краю.

Я вспомнил, что в племени тлинкитов статус мужчины определялся многим: происхождением из уважаемого рода, наличием влиятельных родственников, обладанием имуществом, в том числе и живым – рабами. Правда, в глазах соплеменников материальные богатства имели ценность постольку, поскольку владелец мог их раздарить или публично уничтожить на потлаче. В этом ряду личная воинская доблесть занимала не последнее место, но сама по себе значила не много. Развесив скальпы, индеец достал из того же мешка кусок сушеной рыбины и скромно положил его на камень у огня. Надо полагать, это он внес свой вклад в предстоящую трапезу, показал, что состоятелен и ни в чем не нуждается.

– Это все, что ты нажил, воин? – старик с усмешкой кивнул на пустой с виду мешок.

– Почему же? – в тон ему ответил гость. – Еще у меня есть точильный камень, краска для лица, кремень и огниво.

– Ты забыл упомянуть накидку, которая на тебе, и боевой нож, который ты прячешь под ней, – улыбнулся старик.

– Да, это так… – чуть смутился индеец. – Но ты не подумай плохого, просто…

– Не проси прощения, Нганук («Калан-подросток или кошлок на языке промышленников, – машинально перевел я»). Мне понятно, почему ты не носишь его на одежде.

– Ты знаешь меня?! – изумился молодой индеец. – Меня звали так, когда я был маленьким!

– Честно говоря, я не был уверен, – качнул головой старик. – Но, как видишь, не ошибся. Этот костер я зажег для того, чтобы ты почуял запах дыма и пришел. Чтобы ты не рыскал как голодный пес возле лагеря русских.

– Кто ты?! – не удержался парень.

– Ты не очень-то вежлив, мальчик! – улыбнулся старый индеец. – Но я отвечу на вопрос, и ты, может быть, меня вспомнишь.

Прозвучавшее имя в буквальном переводе означало одну из бесчисленных разновидностей рыбы. Для себя я обозначил его как «Серый Палтус».

– Я рад видеть и слышать тебя, Ртатл! – не вставая, юноша склонил голову и прижал руку к груди. – Что же ты делаешь тут один?

– Ты хочешь сразу говорить?! – слегка удивился старый индеец. – Похоже, Бобренок подзабыл обычаи своего народа. Я напомню тебе: сначала надо поесть. Потом мы покурим – у меня есть табак и трубка. У тебя был трудный день, и ты расскажешь мне о нем. А я – о себе.