Сергей Щепетов - Троглодит

Кажется, настал момент истины – глаза в глаза.

– Так будет лучше для всех киксади, – медленно проговорил я, вкладывая в слова всю силу внушения, на которую был способен. – И пусть люди не знают, что он в плену.

– Ты…

– Да. Я обещал помогать тебе и сдержу слово.

Индеец отвел взгляд, а потом посмотрел куда-то мимо меня.

– Сюда идет Катлиан.

– Узнал его?

– На нем шлем ворона.

– Шлем… Значит война уже началась?

– Да, наверное, это так.

Словно в подтверждение его слов, издалека донеслись звуки ружейных выстрелов, вновь бухнула пушка. И вдруг воздух дрогнул. Мгновение спустя донесся звук, похожий на хлопок огромного воздушного шарика. Над лесистым мысом, за которым скрылась погоня, вспухло дымное облако.

– Однако… – растерянно пробормотал я. – Что-то у кого-то рвануло.

– Вождь уже близко, – шепотом сказал Нганук. – Уходите.

– Да некуда вроде! Вон, за камнями посидим. А ты пойдешь с ним?

– Не знаю.

– Ну, прощай, на всякий случай.

– И тебе удачи, куштака.

Александр Андреевич колошского языка не знал, однако в ситуации, кажется, вполне разобрался. Во всяком случае, его не пришлось уговаривать пробежаться два десятка метров до укрытия.

Индейцы беседовали довольно долго, стоя прямо на тропе. И, кажется, вполне мирно, по-деловому. А потом ушли – вместе.

Мы с Александром Андреевичем вылезли из нашего укрытия, вышли на бережок, уселись на здоровенное бревно плавника и стали задумчиво смотреть вдаль. Честно говоря, что делать дальше, я не знал: «Есть у меня уверенность, что отдавать Баранова в руки киксади сейчас никак нельзя. Прежде всего, не ясно, что за фрукт этот Катлиан. Даже если он вменяемый и не дурак, то неизвестно, как велика его власть над собравшимися в крепости. В общем, контроль над ситуацией я наверняка потеряю. Что ж, теперь мне это не грозит, но что делать дальше?»

Жизнь сама подсказала ответ – из-за мыса показался баркас. Надо полагать, он возвращался с победой – пороховой запас рванул не на нем.

– А что, Александр Андреевич, – раздумчиво проговорил я, – если они нас заберут, вы меня в железа ковать будете?

Правитель едва заметно дрогнул и уставился на меня. Что-то он, видимо, понял и почесал лысину:

– Нет, не буду. Пока.

– И слово дадите? А какое слово: купеческое или дворянское?

– Да что ж ты над дворянством-то моим глумишься, ирод?! – вполне искренне возмутился правитель. – Я ж за него не задницы графьям лизал, а державе служил! Самого Баранова слово! Мало тебе? Дело сказывай!

– Нижайше прощения просим! – ухмыльнулся я. – Однако тут и сказывать нечего, поскольку ничего и не было. Вы с оказией отправились вперед и прибыли в залив раньше промышленных. Ни в каком плену вы не были – что за чушь?!

– Дурку-то не гони! – не вполне уверенно потребовал правитель.

– Чо ж ее гнать-то? Ночью приехали дружественные колоши, чтоб отвезти вас в Ситкинский залив. Однако стража что-то попутала, и вышла заварушка. Колоша одного убили, а ваши все живы. Ну, может, малость калечный кто… Да это ж они сами в темноте да спросонья меж собой передрались, верно? С перепуга и не такое бывает! Так все и было – ей-ей! А кто поперек скажет, тому в рыло. А мало будет, так батогами добавить! А?

– Эк загнул…

– Да вы сами додумайте, ваше высоблагородие! Это я вам так – для замысла.

– Ладно, посмотрим…

А смотреть было на что: с баркаса, наверное, заметили, что каноэ кого-то высадило. Наверное, они собрались прочесать берег в поисках сбежавшего ворога. Это меня никак не устраивало – еще, чего доброго, наткнутся на нашу захоронку!

– Ну, – сказал я бывшему пленному. – Теперь я в вашей власти. Кажется, они идут к берегу. Можно сигнал какой подать. Только, если выгорит, про захоронку нашу никому не говорите.

– Это еще почему?!

– Имейте благодарность в сердце, ваше высокородие! Юный колошский воин мог вас на кусочки порезать, а он вам жизнь подарил. Нганук отважен, но беден. Это его приз, его богатство! Может, вы друзьями со временем станете!

– Как, говоришь, его кличут?

– Нганук. Он из клана киксади, из рода Бобра. Точнее, он и есть бобр – последний мужчина в роду.

– Нганук, говоришь… Пафнутий это! Александров! Крестник мой… Пригрел змееныша!

– Будет вам, Александр Андреевич! Сами виноваты: он же анъяди – дворянской крови по-нашему, а вы его в неволю, в позор! Однако ж смог он через спесь свою переступить, простил как бы. А вы что же?