Сергей Щипанов - По ту сторону

Я только что подзарядила его и собиралась послушать музыку, как вдруг аппарат заработал и принялся наигрывать хорошо знакомую мне мелодию из репертуара Стаса Михайлова.

Не сразу сообразила, что включился звонок.

Кто-то хотел связаться со мной!

Задыхаясь от волнения, я нажала дрожащим пальцем кнопку приёма вызова. «Да. Я слушаю».

Молчание. Только мне показалось, на другом конце кто-то дышит в трубку, и не говорит. Потом соединение прервалось. Так бывает, если абонент покидает зону действия связи.

Зато пришло новое смс-сообщение.

Очень странное.

«Ваша хорошая знакомая Барбара находится сейчас в Штеттине и хочет с вами повидаться. Она имеет сообщить вам нечто важное». Подписи не было, и отправлено сообщение с того же совершенно незнакомого номера, с которого мне только что звонили!

Что бы это значило? Голова кругом! Упоминание Барбары настораживало: старуха однажды предала меня, и продала за шесть талеров. Правда, то было не в Штеттине, а в Гамбурге, откуда мне пришлось срочно уносить ноги.

А что у нас связано со Штеттином?

Так, вспомнила – Сидония фон Борг! Аристократка с извращёнными наклонностями, подозреваемая властями в занятии чёрной магией.

Но данное обстоятельство никак не объясняло получение мною странного сообщения.

Его мог послать только человек, имеющий сотовый телефон.

Хотя нет, не мог.

Здесь отсутствует сотовая связь! И телефон, каким бы навороченным он ни был, абсолютно бесполезен в качестве средства связи.

Если только через спутник как-нибудь…

Мы находились в плавании, вышли из Амстердама, прошли датскими проливами и вышли на Балтику. Я попросила Роберта зайти в Штеттин, благо это по пути.

Город на Одере встретил нас проливным дождём. Вообще всё последнее время на Балтике дождило, дул крепкий норд-ост, раскачавший море так, что хотелось укрыться в какой-нибудь безопасной бухте, переждать ненастье. Потому Роберта не пришлось уговаривать подняться вверх по Одеру и встать на якорь в штеттинском порту.

Где искать Барбару, вернее, «прорицательницу Лари», я не знала.

Роберт навёл справки, и вот что он узнал: Барбара уже с месяц находилась в городской тюрьме, по обвинению в колдовстве. Обвинение нешуточное: именно за колдовство отправят на костёр в 1620 году небезызвестную мне Сидонию (о чём я её и предупредила в своё время). Но Барбару не собирались сжигать, и даже ещё не судили, так как она хворала и содержалась в тюремной больнице.

Я во что бы то ни стало должна с ней поговорить! Да, она подлая и лживая старушенция, предавшая меня и пытавшаяся продать в сексуальное рабство, но она может знать что-то важное, возможно, это шанс вернуться домой. Я не могла его упустить.

Роберт внял моим уговорам, поспособствовал нашему свиданию, что оказалось совсем несложно: сунул кому-то из тюремного начальства горсть монет, и – пожалуйста.

Длинным полутёмным коридором стражник провёл меня в больничную «палату» – комнату размером приблизительно пять на пять метров, где вповалку лежали на набитых сеном тюфяках, а иные просто на брошенном на каменный пол тряпье, до полусотни женщин. Крошечное оконце почти не пропускало света, пара чадящих светильников тоже не давала достаточного освещения.

В нос ударил стойкий запах мочи и гноя – неотъемлемая принадлежность всех здешних лазаретов.

Превозмогая отвращение, я искала глазами Барбару, что оказалось непросто – больные узницы похожи, как близнецы. Хотя, если приглядеться, все разного возраста.

Наконец, по седым лохмам, я узнала свою «благодетельницу».

Бог ты мой, как она осунулась, похудела, прям кожа да кости.

У Барбары, скорее всего, был рак: лицо исказила гримаса страданий; волосы – вернее, то, что от них осталось – спутаны и прилипли к вискам, плотно сжатые губы едва сдерживают готовые вырваться стоны. Острая волна жалости к несчастной захлестнула меня.

– Барбара, – тихонько позвала я, – Барбара, это я, Джек Воробей.

– Что?! – встрепенулась старуха и застонала.

– Господи, Барбара, как помочь тебе?

Старуха не отвечала, видимо, боролась с приступом боли. Потом, собравшись с силами, прошептала:

– Мне уже ничего не поможет… спиртное меня не берет, а морфий ещё не придумали… Снежок.

Мне показалось, я ослышалась:

– Как ты сказала?!

Старуха смотрела мне прямо в глаза и, кажется, силилась улыбнуться. Не без ехидства. Получилась очередная гримаса:

– Ты так и не узнала меня, Снежа… Я – Лариса.