Юрий Корчевский - Военспец. Чужое лицо

Солдаты в редуте нарадоваться не могли – такая плотность пушечного огня не оставляла шведам ни единого шанса взять редут. И так перед укреплением со всех трёх сторон валялись горы убитых и раненых.

Шведов обуял страх. Никогда прежде они не сталкивались с таким массированным артиллерийским огнём, не несли таких ужасающих потерь, не видели такого упорства русских. Перед ничтожным, на их взгляд, укреплением полёг целый полк, да не новичков, а проверенных, опытных воинов, опора войска.

Беда пришла, откуда не ждали. От частой стрельбы стволы пушек раскалились, и едва не произошёл несчастный случай прямо по соседству с Андреем. На его глазах заряжающий уже сунул в ствол картуз с порохом, а третий номер расчёта приготовил банник – прибить порох, как пушка сама выстрелила. От раскалённых стенок ствола порох самовоспламенился.

– Прекратить огонь! – распорядился Андрей. – Лить воду на стволы!

Но воды не было – её не приготовили. Ведь редут занимали в спешке, когда шведы уже наступали.

К Андрею подбежал капитан:

– Почему прекратили стрельбу?

– Пушки раскалились, вода нужна, – пояснил Андрей.

– Ах ты, беда какая! Попробую помочь.

По команде офицера к пушкам стали подбегать солдаты и лить на стволы воду из фляжек. Солдат много, да уж фляжки больно малы. Но кое-как остудить стволы удалось.

А шведы, заметив заминку, снова ринулись в атаку.

Андрей распорядился установить две пушки против горжевого фаса, напротив прохода – сейчас это было самое уязвимое, опасное для прорыва место.

Остальные пушки сделали по паре выстрелов, и канониры развели руками: не успев толком остыть, пушки снова разогрелись. Тут же у прохода возникли крики, потом залп из фузей – это прорвались шведы.

Андрей сам подбежал к двум пушкам:

– Огонь!

Один за другим грянули два выстрела, и в проходе возник завал из тел убитых.

Всё, оборонять редут нечем, пушки перегреты. Андрей решил уводить канониров, и чёрт с ними, с пушками. Всё равно победа через несколько часов, шведы не успеют использовать их против русских. Кстати, и пороха осталось на два-три выстрела.

– Братцы, за мной! Уходим к четвёртому редуту! – И побежал к проходу.

В шуме боя Андрея тем не менее услышали. За ним последовали канониры, а глядя на них – и солдаты. Почти у всех фузеи были разряжены, и врагов они кололи штыками, били прикладами и рубили тесаками.

В сумраке на Андрея наскочил высокий швед, занёс для удара саблю. Но Андрей вскинул один из двух пистолетов, которые держал в руках, и выстрелил врагу в голову. Второго шведа, тут же возникшего рядом, как дубиной, ударил по голове банником от пушки остановившийся вовремя канонир.

Рядом бежали солдаты. Крики, звук ударов, мат, топот ног – шум невообразимый.

Андрей сунул разряженный пистолет за пояс и вскинул второй.

С четвёртого редута, куда они спешили, тоже доносился шум схватки. Бежавший рядом с Андреем капрал пехотного полка крикнул:

– Шведы штурмуют четвёртый редут!

– Ударим им в спину! – тут же откликнулся Андрей.

Капрал закричал «Ура!».

Ударили дружно в тыл атакующим шведам. Для них это был самый настоящий шок. Впереди редут, но сзади почему-то рубит и колет, стреляет и бьёт прикладами русская пехота.

Шведы удара не выдержали и стали разбегаться в стороны, неся потери.

Андрей почти в упор выстрелил в грудь шведу, вырвал из его рук фузею со штыком и тут же ударил им другого врага. Тот упал, штык застрял между рёбер, и Андрей тщётно пытался вырвать его из раны.

Кто-то, неразличимый в сумраке, видя его усилия, крикнул:

– Да брось ты свою фузею, возьми другую у убитого!

И правда, в горячке боя он не догадался это сделать.

Подхватив с земли фузею убитого, он побежал с солдатами в обход редута. Пока шведы не пришли в себя, надо успеть заскочить в горжевой проход и оказаться под укрытием земляного вала.

Не без потерь, но они прорвались. Обороняющихся на четвёртом редуте резко прибавилось, и теперь солдаты, заряжая и перезаряжая ружья, стояли в метре друг от друга. Плохо другое: орудий было только два, да и те молчали – они тоже перегрелись.

Начало светать. В робком свете начинающегося дня Андрей разглядел своих канониров, солдат из его редута. Мундиры на них были порваны, у многих – в крови. Руки и лица – в пороховой копоти, и солдаты выглядели страшными, как черти из преисподней.

На Андрее, как и на его канонирах, одежда была цивильной, не униформа: полосатые рубахи, штаны, заправленные в сапоги, и от рядовых канониров его отличала только перевязь с пистолетами через плечо.