Михаил Ахманов - Клим Драконоборец и Зона Смерти

Первая сирена вцепилась в борт, за ней вторая… Раскрылись пурпурные губы, сверкнул частокол острых зубов, и над морем прозвучала мелодичная, но резкая трель. Целый хор поддержал этот вопль, подобный жалобному всхлипу флейты. Мелодия ширилась, звуки наплывали со всех сторон, звенели в воздухе, кружили голову. Теперь десятки рук скользили по обшивке корабля, пытались ухватиться за доски, подняться наверх.

– Черпаки! – крикнул Синдбад с мостика. – Лейте воду! Быстрее!

Клим, не отрываясь от чарующих бирюзовых глаз, помахал рукой:

– Не нужно, капитан! Пресная вода нам еще пригодится. Обойдемся без этого.

Склонившись еще ниже, он схватил сирену за волосы, приподнял и швырнул в море. Его голос раскатился над водной поверхностью, словно удар грома:

– Прекратить концерт! Я, король Хай Бории, повелеваю: замолчите и убирайтесь прочь!

– Король Хай Бории? – долетел чей-то визг из воды. – Здесь о таком не слышали! Здесь наша власть и воля!

– Не слышали, так услышите и запомните, – сказал Клим. – Ты готов, Бахлул?

– Да, повелитель.

Джинн, приникший к его шее, щелкнул пальцами, высек фонтанчик искр, и Клим выдохнул струю пламени. Раз, другой, третий… Он не пытался сжечь лица, руки и плечи морских дев – может быть, лишь опалил кому-то волосы. Огонь пролетел над волнами от борта корабля на пару сотен шагов, и сирены испуганно взвыли. Очарование их красоты Клима уже не трогало, – у той, которую он поднял и швырнул в воду, ниже пояса были зеленые лягушачьи лапы с острыми когтями и длинный чешуйчатый хвост.

Он снова рявкнул во всю мощь голоса:

– Убирайтесь, или я сожгу вас!

Потом швырнул в море огненный шар – небольшой, размером с футбольный мяч. Это тоже было устрашающее зрелище, в воздух поднялся столб кипящей воды, окруженный горячим паром. Сирены уже торопились прочь от корабля, их визг делался все тише и тише и наконец совсем стих. Зеленый остров с предательскими рифами неторопливо уплывал вдаль.

Команда, побросав черпаки, окружила Клима. Мореходы взирали на него с раскрытыми ртами, одни молились, другие с опаской шептали заклятия, хранящие от злой волшбы; похоже, они не могли сообразить, кто перед ними, божество или жуткий демон. Тем временем с мостика спустился капитан Синдбад, прошел сквозь толпу как нож через масло и преклонил перед Климом колени.

– Моя благодарность, преславный цезарь… Ты сохранил наши жизни, и мы не потратили ни капли воды, которой у нас не так уж много. – Встав, Синдбад оглядел свою команду и тихо произнес: – Что вылупили зенки, братья мои? Кто тут от страха ветры пускает? Разве не говорил я вам, что преславный цезарь – великий маг и чародей? Разве не говорил о его подвигах в Тангутской пустоши? Почет для нас, что выбран им этот корабль для странствий по морям. Почет, но не только! – Капитан хитро прищурился. – Все помнят, что бились мы не раз с разбойниками, теряя людей и добро, или пытались убежать от них, развернув паруса. Теперь же я молюсь, чтобы они нашли нас и догнали. И как вы думаете, что тогда случится?

– Аве, цезарь! – дружно рявкнул экипаж. – Аве, наш господин и защитник!

Кажется, уже видели мореходы, как горят пиратские суда, как тонут разбойники и молят о пощаде, оставляя им богатую добычу. Без боя и пролития крови, устрашенные лишь огненным дыханием чародея-цезаря. Знал, знал капитан Синдбад, где надавить, какую струнку дернуть, как из недоверия и страха выковать клинок отваги. Не забыв, само собой, про кошелек.

– Аве, цезарь! – гремело над палубой корабля.

Дозорный попугай прислушался, вздернул голову с зеленым хохолком и тоже завопил:

– Аве, цезаррь! Пиастрры, пиастрры! Грруды пиастрров! – И добавил что-то непечатное в адрес сирен.

При подходе к Большим Черепашьим островам, когда горные пики уже показались над морской пучиной, прилетели два ворона и стали кружить высоко в небе. Клим, Синдбад и вся команда очень тому удивились; ворон ведь не морская птица, на рыбу не охотится и над морем не летает. Но эти не только летали, но и спустились к кораблю, промчавшись несколько раз у самых мачт так низко, что сидевший на рее попугай щелкнул клювом и обругал их «черрными парразитами». Кажется, вороны что-то высматривали, внимательно озирая людей на палубе острыми черными точками глаз. Потом одна птица направилась на север, к далекой земле, а другая, поднявшись выше, продолжала описывать круги над кораблем.

Кот задрал голову, посмотрел на мелькающую в воздухе черную тень и пропел густым баритоном: