Михаил Ахманов - Клим Драконоборец и Зона Смерти

Выехав из врат замка, четверо всадников легкой рысью направились к городской площади. Клим посещал ее каждые пять дней; садился на ступеньки храма Благого Господа и возлагал ладонь на головы увечных и недужных. Королевский дар исцеления был, вероятно, самой удивительной способностью, обретенной им в Хай Бории. Перед ней меркли другие чудеса: общение с призраками и вампирами, огонь, который он мог выдыхать с помощью зелья силы, и странствия по городам и весям в семимильных сапогах. Дар исцеления все это перевешивал, доказывая, что Марклим андр Шкур – истинный король и божий избранник.

Площадь была полна народа. Перед белым жеребцом почтительно расступались, приветствуя короля криками: «Вира лахерис!» – и кланяясь в пояс. «Майна хабатис» [2], – отвечал Клим, милостиво кивая. Шут за его спиной корчил рожи и звенел бубенцами, герольды вздымали королевские стяги с золотым драконом на пурпурном поле.

За последние месяцы площадь изменилась. Храм Благого Господа, ратуша напротив него, кабак «У отрубленной головы» и лавки богатых купцов остались на месте, но эшафот убрали, соорудив в центре площади фонтан с тритонами и наядами. Теперь мастер Закеша трудился у моста над рекой Помойня, охаживал там плетьми мошенников и рубил головы злодеям. Недоброй памяти башню, где держали провинившихся, снесли, выстроив вместо нее здание Королевской библиотеки, небольшой дворец о трех этажах в стиле классицизма. К нему Клим и направился.

Книги в этом мире были редкостью, и потому у здания стояла стража – правда, не гвардейцы, а из городских блюстителей порядка. Под библиотеку, включавшую сотни три фолиантов, пока что рукописных, отвели третий этаж, и здесь же сидели писцы и главный библиотечный хранитель сир Мараска бен Турута. На втором размещались книгопечатня, редакция «Столичного вестника» и скромный музей с пятью десятками картин, кое-какими статуями и диковинами из зарубежных земель. Здесь также были собраны сокровища из логова дракона, уцелевшие от огня старинные кубки и чаши, древние монеты, панцири, щиты и другое оружие. Над входом в музей были прибиты огромная драконья голова, две страшные когтистые лапы и секира, которой Клим прикончил чудище. Сир Мараска водил сюда ребятишек, приобщая молодое поколение к искусству и истории родного края.

Для заседаний ассамблеи предназначался уютный зал на первом этаже. Тут стояли кресла за круглым столом – для господ литераторов, кресло с высокой спинкой – для короля, а у стены – лавка для досужей публики. Когда Клим переступил порог, члены ассамблеи поднялись, отвесили поклоны и дружно выкрикнули:

– Вира лахерис, твое величество!

– Майна хабатис, господа, – ответил Клим и опустился в кресло. Шут стащил колпак с бубенчиками, сделал умное лицо и пристроился справа.

Слева от Клима сидел синеглазый красавец Джакус бен Тегрет, братец Омриваль и редактор «Вестника». За ним – два барда, перебравшихся поближе к королевскому двору и очагам культуры, Дрю из Халуги и Опанас из Дурбента. Дальше – Туйтак, издатель «Петли и плахи», и торговец снами Гортензий де Мем. Все молодые, пригожие, цвет столичной интеллигенции. Глядя на них, Клим ощущал себя королем Артуром в компании рыцарей Круглого стола. Впечатление портил только шут с его кривым носом и ртом до ушей.

На лавке в углу жался Каврай из Вайдан-Бугра, лютнист и певец, уличенный некогда в халтуре при исполнении древних баллад. Выступать ему Клим не запретил, но, согласно судебному вердикту, публике разрешалось приветствовать его тухлыми яйцами и гнилыми помидорами. После пары таких экзекуций Каврай, похоже, поумнел, а наглости у него поубавилось. Пусть слушает, решил Клим, кивнув Гортензию де Мему.

Тот поднялся, развернул свиток, принял вдохновенный вид и провозгласил:

– «Эльфийка, или Несчастная любовь рыцаря Данилы». Поэма в четырех песнях, повествующая об истинных событиях, случившихся некогда с графом Ардалионом. – Тут Гортензий выдержал паузу, откашлялся и добавил: – Сотворено мною с разрешения графа и при его содействии.

Сам граф Ардалион отсутствовал, – должно быть, чтобы не смущать поэта. История же его несчастий, известная Климу, была такова. В юности, охотясь за Огнедышащим хребтом в Великих Эльфийских Лесах, встретил он девицу красы неописуемой. Возможно, было той девице лет двести или триста – эльфы долго живут, – но юный рыцарь годы ее не считал, а прилег с нею на мягкие мхи и предался страсти. Все бы ничего, но поднесла ему барышня эльфийский мед, и он по глупости выпил это зелье. А пригубивший такого меда навек теряет интерес к девицам и дамам, кроме своей эльфийской возлюбленной – той, что взяла его на короткий поводок. Так что ходил Ардалион в холостяках тридцать лет и три года, и хоть в пятьдесят он был все еще красив и статен, а к тому же родовит и богат, ни жены, ни детей завести не сумел. Даже Дитбольд, королевский маг, не мог избавить его от эльфийского чародейства.