Юрий Корчевский - Язычник

Разбойник тоже вскочил – чего уж прятаться. Но он на секунду замешкался, решая, что ему делать, убегать самому или кинуться к подельнику на помощь. В мгновение оценив рост Ильи, он решил дать деру.

Но Илья уже выхватил обеденный нож – клинок был всего сантиметров десять. Такой клинок используется, чтобы мясцо или пирог за столом порезать, как вилкой, кусок убоины или рыбки наколоть да в рот отправить.

Но Илья нож в ворога кинул, и хоть темно было, а в левое бедро он ему угодил, лезвие по самую рукоять вошло.

К воплям первого татя добавились крики второго.

Однако раненый на крыше конюшни, прихрамывая и держась за раненую ногу, стал двигаться к дальнему краю крыши.

– Замри на месте! – громко предупредил его Илья. – Иначе обегу конюшню и мечом изрублю тебя в капусту.

Разбойник замер – угроза была реальной.

– Слазь с крыши в мою сторону, как подельник твой. Тогда в живых оставлю.

Разбойник развернулся и, подволакивая ногу, пошел к Илье. Остановившись на краю крыши, жалобно спросил:

– Дальше чего?

– Нож из ножен вытащи и на землю брось. А теперь по столбу вниз. Да смотри не зашибись, – усмехнулся Илья. – Сломаешь другую ногу – на живодерню отправлю.

Тать, подвывая от боли и ожидания предстоящей расправы, стал спускаться вниз по столбу.

На вопли разбойников из избы выбежали проснувшиеся возничие, однако в темноте они не могли ничего понять.

Илья подобрал обеденный нож, вытер лезвие о рогожку и вложил его в ножны. А то как же? Деньги плачены!

Он подошел к первому разбойнику, у которого уже из-за кровопотери сил стоять не было, к телеге прислонился, и даже в темноте увидел, какое бледное у того лицо. Илья вытащил у него нож из раны – этому татю досталось сильнее.

У клинка боевого ножа длина сантиметров двадцать пять, как у появившегося позже штыка. И проткнул он изрядно, весь правый бок был в крови.

Когда возничие поняли, что происходит, они схватились за оглобли и начали охаживать ими разбойников.

На вопли раненых и избиваемых разбойников, в свою очередь, выбежали купцы. Это возничие спали, не раздеваясь, а торговым людям одеться надобно, лицо потерять невозможно. А такое случилось бы, выскочи они в исподнем.

Хозяин постоялого двора был тут как тут:

– Вот что на белом свете деется! Доброму человеку без охраны товар оставить нельзя!

Но что-то в его голосе Илье показалось наигранным, неестественным. Известное дело, вор в толпе всегда громче всех кричит: «Держи вора!»

Илья подошел к раненному в ногу вору. Тот потерял меньше крови и держался на ногах.

– Жить хочешь? – Он повертел перед глазами татя боевым ножом.

– Кто же не хочет? Да только, если ты меня князю на суд отдашь, все равно вздернут.

– А зачем князю? Расскажешь, с кем в доле, кто главный, – и иди. Слово даю.

У разбойника блеснули глаза. Рана хоть и глубокая, но разрез маленький. Обмотать тряпицей, мази да травы у лекарей поприкладывать – вполне шанс есть дней через десять ходить нормально. Если, конечно, огневица не приключится, но это уже дело случая.

Как и любому, татю хотелось жить.

– Вдвоем мы с Филином промышляли, – сказал он.

– Ты мне тут загадками не говори, – оборвал его Илья. – Филин – это кто?

– Да вон он у телеги стоит. Ты его первым ранил.

– Ой, парень, врешь!

Вокруг них образовалось плотное кольцо постояльцев – ездовых, торгового люда, кухарок.

Илья прошептал Нифонту на ухо:

– Присмотри за хозяином постоялого двора, не нравится он мне.

У Ильи в этот момент возникло ощущение, что внутри него находится другой человек – жесткий, решительный и бескомпромиссный. Воин с опытом, обладающий знаниями, которых сам Илья прежде за собой не замечал. Положа руку на сердце, надо признать, что Илья голову курице отрубить не мог, а сейчас подошел к разбойнику вплотную.

– Назовись!

– Коловрат я. А зачем оно тебе?

– Умрешь сейчас, коли правды не сказал.

Взмахнув боевым ножом, Илья отсек часть левого уха у разбойника. Рана не опасная, но болезненная. Кроме того, кровит обильно, но недолго.

Не ожидавший жестких действий разбойник схватился за ухо и взвыл, ощутив, что части уха у него уже нет.

– Ты же обещал отпустить!

– При условии, что правду скажешь! А я слову верен. Говоришь и уходишь. Будешь лжу баять – остругаю, как чурку, а в конце к столбу приколю, аки жука.

У Коловрата глаза от ужаса расширились. Судя по действиям охранника, он так и сделает. Не глумится, не бьет, не пытает, но поступает жестко.