Анатолий Дроздов - Непрощенные

– Арестовать их не получится.

– А нужно ли?

Багренцов глянул удивленно.

– Эти двое не побежали к немцам, как некоторые. Думаю, и не побегут. Они взяли оружие и стали воевать. Если имелась вина перед советской властью, то они ее искупили. Или искупят. Волков и Паляница – советские люди, вот и пусть воюют, приносят пользу стране. Как их использовать? По полной… Мы вот ломаем голову, как забросить людей в тыл врага, а здесь готовый отряд. Вооруженный, боевой, даже танк есть.

– Будем подчинять армейских?

– Их дивизия разбита и расформирована. Все равно куда-нибудь вольют. Почему не к нам?

– Отличное предложение, товарищ капитан. Вот только… Вдруг не согласятся? Окруженцы стремятся к линии фронта.

Капитан удивленно посмотрел на подчиненного:

– Согласятся – не согласятся… Мы с вами, товарищ лейтенант, не на праздник урожая их приглашаем. Задача каждого в это нелегкое время – служить там, где он будет полезнее.

– А если упрутся?

– Приказом дадим Волкову петлицы лейтенанта госбезопасности, Палянице – младшего.

– Заключенным? – изумился лейтенант.

– Слушай, лейтенант! Не старайся казаться глупее, чем ты есть. Во-первых, мы не знаем, заключенные ли они? Может, друзья детства и привыкли звать друг друга такими именами? Во-вторых, звание присвоят не бывшим зэкам, а Волкову и Палянице. По ним у нас нет ничего?

– Все чисто.

– Вот!

– Наркомат не поддержит.

Капитан зло зыркнул покрасневшими глазами:

– Москва и черту звание присвоит – лишь бы немцев бил! Лично напишу Цанаве!

Багренцов все еще сомневался:

– Достойны ли?

Начальник откинулся на спинку стула и ухмыльнулся:

– Вот и проверишь! Полетишь за документами и на месте разберешься.

– Я? Есть! – вытянулся Багренцов.

– Не надо, Ваня, – поморщился капитан. – Не в строю. Отвезешь им боеприпасы, как просит Попова, а ей – обмундирование и батареи для рации. В платье среди мужчин неудобно, в форме и уважения больше. Обратным рейсом доставишь раненого – все равно пустым лететь. Захвати петлицы для Волкова и Паляницы. А вот вручать их или нет – решишь на месте.

– Понял, Арсений Евгеньевич!

– Все! Теперь – отдыхать! Ночь не спал. Полетишь вечером, днем вас непременно собьют: фашисты в небе хозяева, за каждым нашим самолетом гоняются.

Лейтенант отдал честь, повернулся и вышел. Василевский подошел к окну и некоторое время смотрел на суету во дворе. «Партизанский отряд с танком, – хмыкнул мысленно. – Такое даже помыслить трудно. Вот и используем! Надолго группы не хватит, разобьют ее быстро, но сейчас главное – заставить немцев притормозить и назад оглянуться. Каждый убитый враг – шаг к победе. Паника в немецком тылу – десять шагов. Даже двадцать…»

Василевский не знал, что совсем скоро он сам возглавит диверсионный отряд. Их забросят в немецкий тыл, где они будут сражаться, пока, обескровленные, загнанные в глухие леса, не разделятся, чтобы выбраться поодиночке. Раненый капитан, не желая связывать подчиненных, останется. Его выдадут, и он погибнет в неравном бою. Об этом станет известно только после войны. Лейтенант Багренцов сгинет еще раньше. Бумага о представлении танкистов к командирским званиям затеряется в штабах…

Василевский об этом не знал и потому искренне радовался.

Климович выскочил из дверей как ошпаренный. Отбежав в глубь двора, остановился и стал поправлять обмундирование.

– Ну? – спросила Люба.

– Велел… убираться! – опустил глаза мехвод.

По лицу мехвода было видно, что «убирайся» – совсем не то слово, которым его выпроводили.

– Что он делает? – не отстала Люба.

– Гармошку нашел, – вздохнул Климович. – Играть будет.

– Он гармонист?

– Не знаю, – пожал плечами мехвод. – Сказал, что попробует. Вдруг пальцы вспомнят.

– Где Паляница?

– С хозяйкой ушел. По грибы.

– Какие в июле грибы? – возмутилась девушка.

Мехвод ухмыльнулся. Люба поморщилась. На этот хутор они наткнулись случайно. На немецкой карте здесь был лес, и нечаянной находке Волков обрадовался. Хутор представлял собой деревянный дом с сараями, с трех сторон обступившими обширный двор. Во дворе свободно поместился танк с тракторной тележкой, оставив место для выгула кур. Они мгновенно оценили новые сооружения: прятались под тележкой от дождя и солнца, взбирались на танк, чтоб с высоты оглядеть окрестности, и, естественно, гадили. Коля-мехвод ругался, гонял пернатых, но без успеха: стоило отвернуться, как куры лезли на танк. Применить к ним более радикальные меры воздействия боец не решался.