Анатолий Дроздов - Непрощенные

– Где пели? В Испании?

– Угу! Испания – такая страна, там все поют.

«Врет! – понял я. – Врет и не краснеет. Зачем?»

– Песню пели не «Запрещенные барабанщики»?

– Какие барабанщики? – делано удивился рыжий. – Откуда они в роте? Почему запрещенные? Что-то вы не о том, товарищ младший лейтенант!

Юлит? Добавим.

– Эту песню я слышал в исполнении одной груп… ансамбля одного. Песни и пляски.

Молчит…

– Сам ансамбль смотрел по «эмтиви»…

– Как? – вскинулся сержант.

– MTV.

Рыжий закашлялся, отдышался, встал, прошелся, снова сел.

– МТV, говоришь? А такую песню, случайно, не слышал?

Он, волнуясь, запел: «Комбат – батяня, батяня – комбат…»

– «Любэ»?

Сержант вскочил:

– Лейтенант, отойдем!

Хотя спящий Коля помешать нам не мог, предложение было резонное, и я подчинился. Мы отошли в сторону озера.

– Ты из какого года? – Глаза его блестели в свете луны. – Из какого года сюда попал?

Я ответил.

– И я из этого. – Лицо его скривилось. – Застрелили меня у дома. Вигура я, слышал?

Сердце в груди заклокотало, к горлу подкатил ком. Кивнул, стараясь, чтобы движение не показалось резким.

– Ну да. Конечно же, слышал! – подтвердил он. – В России каждая собака знает. Знала, – тут же поправился. – Столько лет по телику твердили: пьяница, убийца… – вздохнул. – Знал ведь, что убьют, но все равно неожиданно. Не думал, что так скоро. Подослали черных…

– Кто… Кх-кх… Кто подослал? – закашлялся я.

– Есть гады…

– А вдруг это сами… эти…

– Черные? В первый же вечер? У них что, свое ФСБ? Использовали их втемную! Звякнули, адресочек сказали… Видел бы пацана, что ко мне бежал! Недоносок сопливый, пистолетом в кармане запутался! Хотел по морде дать и пистолетик отобрать, да у него за спиной целый аул… – Он снова вздохнул. – А тебя как?

От «недоноска» я едва не прыгнул. Мои сжатые добела кулаки он не заметил. Надо ответить, а зубы не открыть, они сейчас ругательства сдерживают.

– Так как?

– Э-э… Машина… На переходе сбила.

Он кивнул.

– Сам кто?

«Сука! Что скажешь, если узнаешь? Извинишься? Или еще раз застрелишь?»

– Студент. Институт нефти и газа, предпоследний курс.

– В армии не служил?

Я покачал головой. Мне без нужды. Я и без армии все, что надо, выучил – по ускоренной программе. У нас «калаш» дети с пеленок изучают. Строем и в форме ходят бараны.

– То-то смотрю… И какого рожна нас сюда? В сорок первый? Ладно, я танкист, а ты? Может, в казарме кто еще из наших был?..

Помолчали. Если и был, то уже нет… Что делать? Рубануть его чем-нибудь – прямо сейчас? Только чем? Лопатку бы! Будто чувствуя, рыжий отступил на шаг.

– Жалеешь, что попал сюда? – вырвалось у меня.

– Я? – удивился он. – Нисколько!

«Вот как? Шакал дорвался до свежего мяса? Нравится убивать?»

– Здесь по-честному, – пояснил он. – Есть враг, который пришел на твою землю, его надо убить. Никакой демократической гнили, воплей о правах человека. Какие у фашистов права? Сдохнуть – и все! А то развели… Наш полк в Чечне, если хочешь знать, ни одного дома не разрушил, хотя мог. Если из села стреляют, ответить – наше право, никто б и не вякнул! Соблюдали их права, и что взамен? Митинги собирали: приговорить убийцу к высшей мере! Это я убийца?

«Овечка невинная…»

– Разве нет?

– Ты, смотрю, начитался! – хмыкнул он. – Меньше верь продажным писакам! Да они маму родную за заморский доллар продадут!.. Я сегодня немца застрелил, ты же не возражал?

– Ну…

– Девку убил случайно. На войне сплошь и рядом. Если хочешь знать, это боевики виноваты! Притащились с пулеметом! Не было б их, никто бы не стрелял.

– Суд вроде доказал: в том выстреле не было необходимости. – Надо было удержать голос, не дать ему сорваться. Лицо сделать бесстрастным. – Я, конечно, все подробности не помню.

– Ага! – Он снова хмыкнул. – Суд и того немца, что я грохнул, оправдал бы. Цветочки, дескать, приехал в Россию нюхать. Правозащитники бы завыли, наняли гаду адвоката… Бляди продажные!

Рука моя уже скользила к штыку, но он пока не замечал.

– Звать-то тебя как? Не Ефимом же?

– Иль… Илья.

– Олег! – Он перехватил мою ладонь и затряс ее. – Рад познакомиться! Хреново здесь одному. Не дрейфь, Илюха, выплывем!

Я скривился. Он трактовал это по-своему.

– Не гони панику! Ты, конечно, не офицер, это заметно, но сейчас война, людям на тебя смотреть некогда. Гляди на меня и повторяй, а я потиху натаскаю.

Он оглянулся на спящего у костра Климовича.