Анатолий Дроздов - Непрощенные

– Сержант!

Приклад «маузера» толкнул в плечо. Немец рухнул лицом вниз, прямо в стоптанную рожь. Жри, сука, землю! За этим шел?

– Ты что творишь? Да я на тебя рапорт подам! – Подбежавший на звук выстрела Анисимов хватался за кобуру.

– Хоть два! Если выживете, товарищ лейтенант!

Он умолк, посмотрел на мертвого фашиста, на меня. Повернулся к Палянице:

– Что немец сказал?

Тот в двух словах обрисовал перспективы.

– Сюда идет вся их рота, – добавил я. – Еще пятнадцать танков, кроме тех, что мы сожгли, возможно, артиллерия с пехотой! Они быстро и качественно сделают нам больно.

– Предлагаешь драпать? – окрысился Анисимов.

– Можно и остаться. Только не идти на них в лоб, как вы только что. Это верная смерть.

– На войне умирают. Не знал? – Лейтенант повернулся к Палянице.

Сержант более не интересовал командиров. Он, то есть я, – нарушитель устава и трус. Сейчас стратеги выберут план. Накосячат по самое не могу: с именем Ленина – Сталина вперед на врага! Тот только и ждет.

– Разрешите?

Он нехотя кивнул.

– Смотрите. – Я указал на запад. – Они придут оттуда, другой дороги нет. Будут двигаться колонной, у них так в уставах написано. Впереди разведка на мотоциклах. Заметят нас, развернутся и дадут прикурить из пятнадцати стволов. Пара минут – и все горят. Нужно рассредоточить и замаскировать «БТ», а разведку немцев пропустить. Как подойдут танки, бить их в борта, причем с близкого расстояния. Пока сообразят, развернутся и ответят, с десяток сожжем. Особенно если не стоять, а менять позиции. Дальше – как карта ляжет.

«Дальше нам писец! – подумал я. – Но хоть потанцуем…»

Анисимов подумал и достал папиросы. Мы закурили. Паляница покосился, но не попросил. Правильно! Тебе вредно.

– Что, Ефим, думаешь?

Паляница пожал плечами. Анисимов чесал вспотевшую на июньском солнышке шею.

– Где воевал, сержант?

– В Испании.

В глазах его плеснулось уважение.

– Чем командовал?

– Ротой.

Он недоуменно глянул на мои петлицы.

– Водка и бабы довели до цугундера! Разжаловали, лишили наград…

Последние слова я произнес искренне, так что он поверил.

– У меня некомплект в экипажах. – Он бросил окурок. – По одному человеку в башне. Даю вам танк и механика.

– Хорошего?

– Самого лучшего! После моего… Не подведи, Волков! Удачи вам, Ефим!

– Уроем гадов! – пообещал я.

Ефим что-то промычал.

– Немца убивать все же не следовало. – Анисимов с сожалением посмотрел на труп.

– Куда с ним? Фашист! Что от него требовалось, сказал.

– Вдруг из рабочих?

– Тогда кричал бы: «Рот фронт!»

– И то верно…

Ильяс

Рыжий сержант мне нравился все меньше и меньше. Замашки – как у палача. Сдавшегося немца застрелил, будто тот не человек, а собака. Хорошо хоть горло не перерезал, как барашку. С этого станется…

Еще и друг нарисовался. У этого «Ефима» активная жизнь была. Ладно, сейчас, в горячке, не лезет по душам и интересам потрепаться. А в передышке? Что мне с ним обсуждать? Истории из школы? Девочек, как их там, комсомолок? Или фильм «Волга-Волга»?

Я вздохнул, погладил ноющую руку.

Хорошо бы, чтоб все кончилось. Раз – и дома. Или хотя бы в своем времени. Или в раю?.. Нет. Даже дрожь по телу прошла. Умирать снова не хотелось.

Чтобы жить, надо думать. В первую очередь – как свалить отсюда. Только вряд ли выйдет. Придется воевать и надеяться, что снова пронесет.

Осмотрелся.

В танке тесно. Маленькие круглые сиденья, обитые дермантином, узкая полоска дермантина по краю погона – спинка. Вдвоем в башне не повернуться, особенно когда второй – здоровяк-рыжий. Вот он, у траков, треплется с «мехводом». Механика зовут Николай, фамилия Климович. Невысокий, с широким крестьянским лицом. На гения-механика не похож, но сержанту понравился. Ручки, рычаги полчаса перебирали, обсуждали, даже ржали порой. Сидят теперь в теньке за гусеницей, а ему, командиру, надо в люке торчать, ждать сигнала в атаку. Броня под солнцем раскалилась, душно. Одежда промокла от пота.

Я глянул на флажки, которые мехвод вытащил из танка и вручил мне. На фиг они? Комаров гонять? И ведь не спросишь – сам знать должен. Приходится молчать и ждать с умным видом.

Отдыхаем почти час. Выпотрошили подбитые танки, снаряды поделили между экипажами. После чего отъехали в кусты за фермой, нарубили веток и старательно завалили машины. Сержант присоветовал. Вовремя! Через десять минут над дорогой прошли самолеты, немецкие. Рыжий их обозвал «штуками». Сказал, что пикировщики. Нас «штуки» не заметили.