Александр Абердин - Герой по принуждению. Трилогия (СИ)

Покидая наш небольшой островок, я прихватил с собой две небольшие золотые фляжки. В одной находилась золотая вода, а в другой изумрудная. Как только магическая купель для Лицинии была готова, я поднял девушку на руки и вошел с ней в большой, беломраморный бассейн. Правда, на этот раз моя магическая купальня была тиха, нежна и ласкова, словно Русалочье озеро.

Вода тихо и бережно приняла Лицинию в свои ласковые, теплые объятья и беззвучно растворила в себе этот черный бриллиант Терраглориса, чтобы явить этому миру прекрасную девушку с такими яркими золотыми волосами, что на них было больно смотреть. Красота Лицинии была совершенно особенной. В ней воплотились все мои прекрасные возлюбленные и только тогда я понял по‑настоящему, что это сам Господь Бог направил ко мне эту чудесную девушку.

Поняв это, я понял и еще одну простую истину, ‑ Лицинии теперь недолго придется оставаться в Парадиз Ланде. Именно мне посчастливилось стать её первым мужчиной, открыть в ней всю полноту источника, дарующую Господу Богу энергию любви, но и мне предстояло теперь отдать свою сестру её будущему мужу, с которым она будет жить вечно. Кажется это внезапно поняла и Лициния. Посмотрев на меня своими огромными, прекрасными, золотисто‑карими глазами, девушка, словно поняв это, спросила меня:

‑ Ольгерд, что будет со мной потом?

Прежде, чем ответить своей возлюбленной Лицинии, я заставил её белоснежные крылья взлететь под самый потолок нашего зала для новобрачных, чтобы обнять девушку так крепко, как только это было возможно. Как я не крепился, а из моих глаз все‑таки выкатилось несколько горьких капель сожаления, что не она была первой девушкой, которую я встретил в Парадиз Ланде и что я сделал это прекрасное, небесное создание своей родной сестрой. Преодолев свое будущее горе, всю боль расставания, я тихо сказал своей Лицинии:

‑ Мне отчего‑то кажется, что теперь тебе уготована иная судьба, чем я думал сначала, моя драгоценная Лициния. Если мне полностью не изменила интуиция, то вскоре именно ты станешь тем выкупом, который Терраглорису придется выплатить за свою свободу и прощение. Ты станешь подругой самого Создателя и поверь мне, Лициния, ты сможешь полюбить его всем сердцем и он будет любить тебя так, как более никто во всех владениях Господа Бога, во всех миллиардах его Вселенных. Однако, вместе с тем ты всегда будешь моей родной сестрой и дочерью нашего неведомого отца, ‑ Великого Маниту. Правда, все это будет потом, а сейчас ты моя возлюбленная и горе тому, кто посмеет сунуть свой нос или клюв в эту комнату. Не будем же терять времени даром, любовь моя, ведь нас ждет самое чудесное брачное ложе, какое я только смог придумать для нас двоих.

‑ Да, любимый, не будем терять времени, давай выпьем оставшиеся сто девятнадцать часов счастья до последней капельки, не потеряв ни единой секунды, чтобы я могла всегда помнить тебя, когда стану твоей самой любимой сестрой. ‑ Ответила мне моя любимая крылатая девушка, давая понять, что Создателю теперь придется здорово извернуться, чтобы завевать её прекрасное тело и пробудить его для любви.

После этих слов, сказанных с такой страстью и таким желанием, мне сразу стало ясно, что Лициния собирается отобрать у меня все три оставшиеся родинки, заполучив полностью укомплектованную Звезду Великого Маниту на свой очаровательный животик. Впрочем, это было для меня совсем не страшно, так как в тех местах, где еще недавно были родинки, уже наметились их крохотные зародыши и уже через двенадцать часов они должны были восстановиться в прежнем виду.

Когда я донес Лицинию до нашего брачного ложа, это уже была совсем не та робкая, крылатая девушка, которая так боялась плотской любви. Теперь она страстно желала меня и эта страсть была подобна степному пожару во время засухи, испепеляющему густые заросли травы. Её любовь была подобна тайфуну, обрушившемуся на тропический остров всей своей мощью. Не будь я сыном Великого Маниту, то мне, пожалуй, уже в первые же минуты пришлось бы распроститься с жизнью потому, что мне прежнему, обычному человеку, было бы не перенести такого наслаждения.

Время для меня, словно бы остановилось, и я сам удивлялся тому, сколько любовных приемов мы успели применить за эти короткие часы нашей ночи любви. Вместе с тем время промчалось так быстро, что я и не успел заметить того, как на таймере пошел последний час моего невероятного блаженства, но уже в следующее мгновение время побежало назад и мы вновь вернулись в самый первый час нашей волшебной брачной ночи.