Александр Абердин - Герой по принуждению. Трилогия (СИ)

Тихонько привстав, я взял в одну руку ружье, в другую картонный цилиндр осветительной ракеты и едва слышно прошептал своему чуткому сторожу:

‑ Тише, Мальчик, папочка все слышит.

С этими словами я дернул за шнур ракеты и выстрелил ею в небо. С громким шипением она полетела вверх и, вспыхнув ярким, ослепительно белым светом, осветила просто жуткую картину. Метрах в ста от меня, на склоне, плотным строем стояло десятка четыре кошмарных созданий. Это были коренастые, волосатые существа с мощными фигурами, поросшие густой, с длинной шерстью и чудовищными волчьими головами с оскаленными, клыкастыми пастями, из которых вываливались алые языки. "Песиголовцы", мелькнуло у меня в голове. Зверюги с ужасом смотрели на новую звезду, которая летела в их сторону и в её ярком свете их глаза горели, как рубины.

Не надеясь на мощь ружья с его заговоренными пулями, я быстро схватил лимонку, выдернул кольцо и, размахнувшись, что было сил швырнул её в сторону чудовищ, пришедших из ночи. Последний раз мне доводилось бросать гранату лет десять назад, на офицерских сборах, но я неплохо освоил эту армейскую забаву. Бросок у меня вышел просто великолепный и граната взорвалась метрах в десяти от этих кошмарных созданий, явившихся из какого‑то фильма ужасов про оборотней. Взрыв прогремел просто с какой‑то чудовищной силой и взрывная волна докатилась даже до нас.

Вскочив на ноги, я включил все фары джипа, и подхватив ружье, приготовился отстреливаться. Песиголовцы, а я почему‑то думал что это были именно они, которых взрывная волна разбросала во все стороны, взвыли от ужаса и бросились врассыпную. Не целясь я пальнул в их сторону еще пару раз и тем самым только подстегнул их энтузиазм.

При виде той паники, с которой эти волколюди бросились бежать, я бросил ружье на матрац, схватил мощный фонарь и, выхватив из наплечной кобуры "Глок", помчался за ними, охваченный каким‑то непонятным азартом, крича во всю глотку и стреляя из пистолета вверх. Эти ночные бандиты взвыли, словно баптисты, увидевшие вместо своего пресвитера самого Люцифера и весь ад вместе со всеми его присными разом, и помчались от меня огромными прыжками. Судя по всему и взрыв гранаты, и моя беспорядочная пальба, нанесли им не столько физический, сколько моральный ущерб.

Спустя пару минут их оглашенные вопли доносились уже километрах в трех, а еще через минуту все стихло и я, крадучись, направился туда, откуда они пришли. На том месте, где разорвалась граната, я увидел дымящуюся воронку метров трех в диаметре и полутора глубиной, что меня сильно удивило, ведь я метнул в них простую лимонку, а не стрелял из пушки. За воронкой я увидел в траве клочья длинной шерсти и капли крови. Похоже, что нескольких зверюг все‑таки зацепило осколками, но нигде я не увидел ни одного трупа.

Продвигаясь вперед, я увидел, что мои ночные гости проломили собой целую просеку в молодом березняке, росшем в ложбине меж двух холмов. Мальчик, который стоял привязанный за уздечку к джипу, вдруг призывно заржал и я услышал, как в ответ, из рощицы, раздалось жалобное, сдавленное ржание. Уже ничего и никого не опасаясь, я побежал туда, откуда доносилось конское ржание.

Вскоре я увидел на земле пару носилок, сделанных из пары стволов деревьев, которые были толще моей руки. К одним носилкам был привязан небольшой конек пегой масти, а ко вторым мальчишка. И тот, и другой, были напуганы не меньше собакоголовых людей и дрожали крупной дрожью. Вытащив из ножен кинжал, я сначала подошел к коньку и, похлопав его по крутому боку, стал осторожно разрезать кожаные ремни. Как только конек почувствовал себя свободным, он моментально вскочил на ноги и побежал на призывное ржание Мальчика, весело помахивая хвостом и заливаясь довольным ржанием, а я повернулся к мальчику, который лежал с закрытыми глазами и продолжал дрожать.

Судя по росту, мальцу было лет двенадцать и скручен он был весьма основательно. По одежде я определил, что он был из той же исторической группы, что и сэр Роланд, то есть был одет в длинную суконную рубаху зеленого цвета и что‑то вроде спортивного черного трико. На одной ноге у него был остроносый башмак мягкой кожи, а другая была босая. Парнишка был не только связан по рукам и ногам, но еще и туго принайтован сыромятными ремнями к носилкам и я начал именно с них. Паренек был вне себя от страха, клацал зубами и бормотал что‑то воде "Санта домини".

Перерезав ремни, которыми паренек был привязан к носилкам, я потрепал его по плечу и стал осторожно разрезать ремни притягивающие его ноги к рукам, связанным за спиной. Стоило мне освободить его, как он тотчас вскочил на ноги и попытался дать деру, но не сделав и пяти шагов со стоном повалился на траву. Чертыхаясь в полголоса, я засунул кинжал обратно в ножны и подошел к нему. Он лежал на боку свернувшись в калачик и укрыв лицо руками. Нагнувшись, к своему удивлению я увидел, что этот невысокий паренек оказался девицей и девице этой, одетой, как Робин Гуд, было никак не больше шестнадцати лет. Поднял бедняжку на руки, я понес её к своему бивуаку