Александр Абердин - Герой по принуждению. Трилогия (СИ)

Нефертити знала какие‑то магические заклинания, от которых одежда, как живая, сама сползла с моего тела и мне даже не пришлось размыкать своих объятий. Положительно, мне нравилось в Парадиз Ланде все больше и больше. После первой, бурной и мощной волны наслаждения на нас спустилась истома и мы лежали в зеленых, искрящихся сумерках под покровом папоротников нежно лаская друг друга. Между двумя долгими и нежными поцелуями я спросил её:

‑ Царица, как ты будешь жить теперь в Микенах?

Нефертити ответила с тоской в голосе:

‑ Не знаю, мой повелитель, мне скучно и неуютно здесь. Наконец я смогла уйти от этих могучих, но невоздержанных грубиянов‑жеребцов. Правда, эти ласковые козлоногие эллины уже успели до смерти надоесть мне своей болтовней, на ангелов надежда не велика, да, и вряд ли кто‑нибудь из них залетит сюда. Я право же не знаю, что мне делать. Когда я пересекала Миттельланд, у меня был магический конь, но теперь его нет со мной. Мне хочется вернуться в Золотой замок и я знаю, что у Бенедикта найду приют, но я не знаю, как мне это сделать, ехать же с тобой я не хочу, чтобы не становиться соперницей для этой франкской красавицы. Она и так сделала для меня слишком много. Видимо, придется как‑то устраиваться.

Мне вдруг стало стыдно, что я её об этом спросил, ведь теперь я услышал от нее то, в чем и сам ни минуты не сомневался. Словно замаливая свои грехи, я приник к её губам долгим поцелуем. Чтобы не выглядеть полной скотиной в глазах очаровательной молодой женщины, которой так хотелось вновь обрести полную уверенность в своих чарах, я сказал ей, с трудом переводя дыхание:

‑ Не печалься, царица, уже завтра к вечеру ты будешь в Золотом замке и так как маг Альтиус теперь в какой‑то мере мой должник, поскольку я вернул его народу молодость, то я напишу ему письмо с просьбой устроить тебя в его замке так, как это подобает твоему величеству. Пусть он только попробует отказать тебе хоть в чем‑либо, царица, и я устрою в Золотом замке такой скандал, что ему небо покажется в овчинку. Но скажи мне, моя прекрасная Нефертити, ты отважишься перелететь через Миттельланд на крылатом магическом коне, который будет лететь на огромной высоте, где царит жуткий мороз?

Глаза Нефертити наполнились слезами и она страстно прошептала мне на ухо:

‑ Ты необычайный человек, милорд. Сначала ты вернул мне молодость, любовь и силу, потом осчастливил незабываемыми и искусными ласками мое тело и согрел душу своей невиданной страстью, а теперь ты еще и хочешь вернуть мне жизнь во всей ее полноте, ту жизнь, к которой я так привыкла, да, еще хочешь потребовать от Зевса щедрости по отношению к жалкой беглянке. Чем же я могу отблагодарить тебя?

Нисколько не кривя душой, я пылко воскликнул:

‑ Царственородная, ты уже отблагодарила меня своей любовью и страстью. Твои прекрасные губы и твое лицо больше не будут для меня так мучительно недоступны, так как я испил из этого волшебного источника наслаждения и райской благодати. Впрочем, царица, ты можешь отблагодарить меня, если захочешь, но я не вправе просить тебя об этом, о, моя божественная и несравненная Нефертити.

Слезы в глазах этой красавицы мгновенно высохли и они вспыхнули ярким пламенем. С жаром она воскликнула:

‑ Клянусь тебе, милорд, я исполню любое твое желание, сколь необычным оно не было!

Целуя упругую, высокую и прекрасную грудь этой богини, я чуть сдавил губами и слегка прикусил её шоколадный сосок и принялся терзать его кончиком языка. Когда в её груди стал нарастать стон сладострастия, я быстро сказал:

‑ Тогда пообещай мне, что когда я окажусь в Золотом замке, ты подаришь мне еще одну ночь своей божественной любви и вытолкаешь в шею любого своего любовника, пусть даже это будет сам бог любви Эрос!

Сильным движением Нефертити, как пушинку, сбросила меня со своего горячего и ароматного тела на прохладный мох и оседлала, словно Доллара пару часов назад. Она, крепко сжав мои бока стройными и сильными ногами, стала делать кругообразные движения нижней частью тела и волнообразно двигая чуть выпуклым животом, сияющим, как полная луна, и покрытого бриллиантовыми бисеринками пота, стекающими к черному треугольнику, громко и отчетливо сказала мне, со смехом, от которого груди её призывно задрожали:

‑ Чтобы я променяла такого мужчину, как ты, на этого глупого и капризного стареющего мальчика? Да, я выгоню прочь любого, мой повелитель, даже самого Создателя, а сейчас я покажу тебе, что такое настоящая любовь царицы Египта...