Михаил Ремер - Спасти Москву

– Сам ты отрава! – зашипел на него пенсионер. – Это и есть уголь! Пей давай, а то бока намну.

Тот осторожно, морщась, проглотил-таки четыре черных кругляка.

Остаток ночи провели они маясь. Бородач – брюхом больным, Булыцкий – сомнениями насчет правильности таблеток. Впрочем, под утро оба, утомленные, задремали.

– Ну, здоров будь, чужеродец, – прогнав сон, хрипло приветствовал Милован своего знакомца.

– А? – подскочил тот. И спать толком не спал, но дрема была. Дрема, из которой так безжалостно вырвал его Милован. – Час который? – не сообразив, поинтересовался тот, да тут же опомнившись, добавил: – И тебе не хворать. Брюхо как? – вспоминая события предыдущего вечера, обратился он к товарищу своему.

– Ничего вроде, – прислушался тот к ощущениям внутренним. – Да и с кашлем легче. Не так уже вроде душит.

– Еще выпьешь?

– Да пес его знает… Боязно, – честно признался тот.

– Выпей! Оно, конечно, брюхо покрутит, да все равно не так уже, как нынче. А с кашлем попроще будет.

– Да и пес с ним, с кашлем-то! Вон сколько терпел, так и еще перемогусь.

– Ну как знаешь. Пошли тогда Сергия искать.

– Ишь и скор ты, чужеродец! Еще и проснуться не успел, а смуту наводишь.

– А чего тянуть-то? Мне к Сергию дорога. Как он не поможет, так и с Богом в путь.

– Куда тебя нелегкая несет-то?!

– К князю Дмитрию Ивановичу в ноги кланяться.

– Нет, нет, нет, – затряс головой тот. – Не помощник я тебе тут! И не проси, чужеродец, – остановил он уже собравшегося что-то сказать товарища. – Раз животы спасли насилу, так второй раз Бог миловать и не будет!

– Так сам собирался в Москву! К кузнечным или в дружину! Иль забыл уже, а?

– Собирался, – гневно сверкнул тот очами, – да померзнуть в дороге не собирался, и Бога искушать не собирался! Отсюда до Москвы, как три раза от Калины до обители Сергия!

– Сам, значит, пойду!

– Слышь, чужеродец! – взвился Милован. – Ты греха на мою душу не взваливай!

– А ты со мной иди!

И чем бы закончилась эта перепалка – неизвестно, но в это время в дверь кельи несильно, но властно постучались.

– Милости просим к нашему шалашу, – невесело откликнулся Булыцкий. Впрочем, это уже лишним было – дверь распахнулась, и в полумрак помещения статно вошел тот самый старик. Чуть поклонившись, он сел напротив гостей; так что теперь их разделяли лишь остывающие угли очага.

– Здравия тебе, старче, – поприветствовал его Милован.

– Здравия тебе, – эхом повторил Булыцкий и, чуть помолчав, добавил: – Когда к Сергию отведешь?

– Вот что скажу я вам, – негромко, почти шепотом, отвечал тот, глядя куда-то сквозь гостей, – чудны речи ваши, да еще чуднее диковины. Не от мира сего все. Так, стало быть, от Диавола или благодать Божья. – Тот снова замолчал, и Булыцкий, потеряв терпение, уже собрался окликнуть его, да Милован, схватив за локоть, одними губами прошептал: «Старец». – Да как понять: кто вы? – говоривший в упор посмотрел сначала на Милована, а затем и на Булыцкого, и от взгляда этого пенсионера как разрядом пробило. Отпрянув назад, тот разом утихомирился и теперь, присмиревший, сидел, ежась под взглядом визитера, не смея ни отвести глаза, ни произнести ни единого слова. А тот, помолчав, продолжал: – Бог есть сердце. У кого что камень, черствое, а у кого и молитвами да послушанием очищенное. Ум обмануть можно, а сердце – нет. Да только как научиться Бога слышать? Как сердце свое от сует очистить? Молитвы смиренные – вот путь к истине. Страсти усмирив лишь, человек способен узреть Творца да голос его услышать, да и то не всякому дано. Лишь кто в молитвах усерден да прилежен. Лишь кто молитвы душой читает…. Мне тот голос единожды уже сказал, чтобы посланников с вестью худой ждал. Этой же ночью – что не лжецы вы, но те самые, кого жду я. – Замолчав, он задумался.

Видение было мне, что песец на клетку золоченую клыки скалит. Клетка хороша, ладна, да птица чудная бьется внутри. Трепещет, да слезы льются кровавые. А душегубу клеть та не под силу, так он сказами сладкими выманивать начал. И выманил уже было, так ястреб откуда ни возьмись появился да на песца того голос поднял. А тут и песцу бежать, да некуда; везде его ястреб тот настигает. – Тишина снова наполнила келью. – Ждал я вас, – вздохнув, продолжал тот. – А как пришли, проверить возжелал. Может, и не вы явились, да люди лихие. Много нынче.

– Так и? – замерев, прошептал Николай Сергеевич.

– Вот что скажу я вам, – поднялся на ноги старик, – здесь пока поживите. Скоро князь пожалует, так я помогу вам; выслушает он вас. Поверит или нет, и я не скажу. Не от моей то воли зависит, но от вашей. Найдете, как к сердцу княжьему достучаться, так и ладно.