Лев Пучков - К-55. Обманувшие смерть

Отовсюду раздавались крики, команды и стоны раненых, по магистрали и ответвлениям, несмотря на рекомендации громкоговорителя, оживлённо перемещались все кому не лень, и оккупанты, и местные жители.

Тащили раненых на носилках, гнали пленных со связанными руками и мешками на головах, волокли кабель и аппаратуру, скандалили, ругались, выясняли отношения, и уже работали, несмотря на военный бардак, – пытались чинить поломки и устранять разрушительные последствия боевых действий.

В общем, было шумно и людно.

Движение в основном стремилось к центру сектора, туда же направлялась и группа.

Чем ближе к центру, тем ощутимее наносило дымом. Кое-где в плохо проветриваемых местах было заметное задымление и люди кашляли.

На дым все без исключения реагировали тревожно.

Из-за тележки с оборудованием группа двигалась неспешно, и их регулярно обгоняли люди, поспешавшие к центру. И все, кто обгонял, и солдаты, и местные жители, озабоченно спрашивали, где горит, насколько серьёзен пожар и почему до сих пор не потушили.

Даже пленные из-под мешков возмущались:

– Вы, вообще, контролируете обстановку? Почему до сих пор горит?!

Наверно, тут полно бывших пожарных… Или, может быть, пожар здесь – большая проблема для всего населения …

Несмотря на расслабленность, Вадима посетили разом две умные, но противоречивые мысли.

Первая: возмездие пока что придётся отложить.

Надо сначала разобраться в обстановке, понять, как тут всё устроено, на что можно надеяться и рассчитывать.

Можно ли на что-то рассчитывать, если Вадим попробует где-нибудь в укромном уголке напасть на конвой и эта попытка сорвётся?

(Положа руку на сердце, Вадим чувствовал, что попытка непременно сорвётся – нет у него опыта и особых личных качеств, потребных для такого деяния.)

Даже если Вадиму дико повезёт и получится тихо и незаметно уложить всех шестерых… И что дальше? Обращаться ко всем подряд встречным и наводить справки в формате «…Я тут это… того… техник с Восьмого Уровня. Не подскажете, как вернуться в Прошлое? Мне недалеко, всего-то на полвека назад…»

Бред, как сказал бы ассистент № 2.

Между тем Панин хочет как можно быстрее доставить его в некую «лабораторию». Если немного порассуждать в этом направлении, можно предположить, что именно в этой лаборатории стоит аппарат, который выпилил Вадима из родной реальности и переместил сюда.

Ну и, как следствие, есть надежда, что из той же лаборатории удастся вернуться обратно в своё уютное прошлое. Маленькая такая, бледненькая, но есть.

Надежда, какая бы призрачная и зыбкая она ни была, это всегда хорошо. Это внушает оптимизм и наполняет жизнь смыслом.

Вторая мысль, увы, в корне противоречила первой и была насквозь выкрашена в серое, под стать местному видеоряду.

Я никогда не вернусь обратно. Я до конца дней своих обречён прозябать в этом жутком подземелье. Господи, как хорошо, что у меня нет клаустрофобии …

У одного из боковых ответвлений группа остановилась, чтобы скорректировать ситуацию.

Это был квадратный закуток три на три, с санитарными каталками-кушетками, обитыми дерматином, и задраенной дверью, на которой красовалась табличка с надписью «ЯСЛИ».

Из-за двери доносились истошные женские вопли на фоне возбуждённого суетливого бормотания, и стук, гаденький такой стукоток, как если бы кто-то быстро-быстро подпрыгивал на такой вот санитарной каталке, что стоят у двери.

Ещё были слышны приглушённые удары, словно кто-то вдалеке бил чем-то мягким по вибрирующей металлической поверхности.

– И чего встали? – спросил Мусаев.

– Надо вмешаться, – Панин кивнул на дверь.

– Войска в осаждённом городе, – хмыкнул Мусаев, проявляя недюжинную осведомлённость по части истории погибшего мира. – Три дня и три ночи…

– Теперь это наш сектор, – напомнил Панин. – И мы в ответе за всё, что здесь творится. Давай, Ильдар, покажи, кто в доме хозяин.

Досадливо нахмурившись, Мусаев подошёл к двери и забарабанил по ней кулаком.

Бормотание и гаденький стукоток стихли, а истошные вопли слегка потеряли интенсивность.

– Открывай! – по-хозяйски рявкнул Мусаев.

В ответ из-за двери прозвучал недвусмысленный посыл в известное место.

– Открывай, а то взорвём! Считаю до десяти – и взрываю! – осерчал Мусаев. – Восемь! Девять! Десять!!!

Дверь распахнулась.

– А чего сразу с восьми? – В голосе вопрошавшего звучали искреннее недоумение и обида. – Если «до десяти», то надо с «одного» начинать!