Борис Батыршин: Мартовские колокола [Litres]

– А скажите, дражайший Вильгельм Евграфович, – спросил Семенов, – как все же получилось, что вы связались с этим прощелыгой Стрейкером? Мы, признаться, голову себе сломали – все гадали: как могло так получиться?

Евсеин пожал плечами, снял пенсне и принялся безо всякой необходимости протирать круглые стекла.

– Кхм… видите ли, батенька… – доцент смутился, – а что бы вы сделали на моем месте? Когда я обратился в Императорское Географическое общество с просьбой о выделении средств на экспедицию, со мной даже говорить не стали. Сами небось знаете – у этих господ все внимание сейчас к Туркестану, Памиру да прочим странам на пути в Индию и Китай. Сирия им неинтересна.

Олег Иванович кивнул. Он, разумеется, помнил о той огромной роли, которую сыграли и сыграют еще экспедиции Пржевальского, Семенова Тянь-Шанского и их коллег. Работа военных географов, бывших, по сути, передовым отрядом империи в разгорающейся схватке с другой империей, Британской, не выпячивалась на первый план; многие ученые знать не знали об истинных корнях интереса Географического общества к среднеазиатским регионам. Евсеина можно понять – на экспедицию в Малую Азию, на Ближний Восток, исконную вотчину Турции, где только-только стало намечаться соперничество британского льва с крепнущим хищником, Германией, никто средств не выделит.

– А в Палестинском обществе не пробовали? – поинтересовался Каретников. – Сирия – их вотчина, могли бы и помочь…

Евсеин смешно замахал руками:

– И-и-и, что вы, бог с вами, батенька! Эти поначалу меня вообще на порог не пустили. Я ведь, когда отчаялся найти поддержку по академической линии, совсем духом упал. Вот и решил обратиться в Палестинское общество – а вдруг? А они, оказывается, заранее сделали запрос в Священный синод по поводу моей персоны. А у меня, признаться, еще со студенческих лет… кхм…

– Нелады с университетским начальством? – усмехнулся Семенов. – Знакомо-с…

– Да, знаете ли…. – закивал доцент. – В бытность на первом курсе приключилась глупейшая история. Я уж потом жалел – да поздно-с…

– А в чем дело? – полюбопытствовал Семенов.

– Да вот отказался целовать руку отцу Варсонофию, коий был назначен преподавать логику. Не мог стерпеть, что лицу духовному было поручено преподавать науку разума. И прошу на милость: предан университетскому суду, оправдан – однако клеймо на всю жизнь. Я ведь тогда Петербургский Императорский заканчивал, тоже по кафедре античных древностей. Хотел остаться там, но не вышло. Для служащих по казенной части требуется подтверждение благонадежности. Вот и пришлось перебираться в Казанский университет, а уж потом – в белокаменную. В общем, в Палестинском обществе у меня не сладилось.

– И тут появился Стрейкер, – понимающе кивнул Каретников.

– Да, голубчик. Выскочил, как чертик из табакерки, негодяй эдакий, – подтвердил Вильгельм Евграфович. – Я уже потом заподозрил, что обязан его появлением именно господам из Палестинского общества: оказалось, что у сего бельгийского подданного немалые связи в этой организации. Во всяком случае, при подготовке экспедиции в Сирию именно он устроил мне протекцию по линии общества, да так быстро… Мне бы удивиться, заподозрить неладное, но нет – горел энтузиазмом, все ждал, что вот-вот – и мечты сделаются явью.

– А что, версия… – задумчиво сказал Олег Иванович. – В конце концов, если вы напали на записи этого веронца, – помнишь, Макар, я рассказывал, его еще казнили в Египте, – так что мешало и бельгийцу сделать то же самое? Нашел следы в какой-нибудь европейской частной коллекции или музее – и принялся искать варианты.

– Непонятно, – покачал головой Каретников. – Слишком уж сложно. Ну ладно, предположим, нашел, но зачем подбирать исполнителя в России? Будто в Европе мало археологов!

– Э-э-э, нет, не скажи! – хмыкнул Семенов. – Во-первых, европейские египтологи и знатоки Ближнего Востока все на виду. И если кому-нибудь из них поступило такое предложение – об этом тотчас стало бы известно в Англии или как минимум в Берлине. Там мощнейшая археологическая школа; в Берлинском королевском музее сам Эрман, а почти все современные египтологи – его ученики или поклонники. Или оппоненты, что в данном случае одно и то же. Другое дело Россия: наши, конечно, в Берлин и пишут, и ездят, – но все равно уровень связей не тот. И к тому же манускрипт спрятан в православном монастыре Святой Феклы, и еще очень большой вопрос – допустят ли к нему ученого из неправославной страны. Так что и тут с русским иметь дело куда выгоднее. Верно, Вильгельм Евграфович?