Владимир Васильев - Рекрут

Ущелье изгибалось еще пять раз, прежде чем ведущий паренек за очередным поворотом протиснулся плечом вперед в совсем уж узкую боковую щель. Эта трещина в камне проникала в глубь скалы метров на сорок – сорок пять, сосчитать было трудно, потому что шажки приходилось делать совсем маленькие, да и идти практически боком, приставными шагами, как в школе на физкультуре. А потом все оказались в округлой пещере размером со все тот же школьный спортзал, раз уж пошли такие аналогии, только потолок тут нависал над самыми макушками. В баскетбол или волейбол точно не поиграешь. Из щели, сквозь которую они протиснулись, пробивался скудный вечерний свет. Но у аборигенов все было схвачено крепко: каждый моментально добыл откуда-то лампу, очень похожую на керосинку, только пахли эти лампы не керосином, а чем-то другим, растительным. Должно быть, маслом.

Пока лампы разжигали, Костя успел поразмышлять о том, зачем с них заранее сняли повязки, зачем позволили увидеть эту самую щель, ведущую в пещеру, вне всяких сомнений, являющуюся главным секретом клана. Но потом представил, как бы их вели по извилистому ущелью и этому тесному лазу – незрячих, беспомощных, спотыкающихся на каждом шагу, бьющихся лбами в камень… Много бы времени потеряли. А так – проскочили быстренько, и весь сказ, тем более что в ущелье и смотреть-то особо некуда, кроме близких каменных стен.

Колонна перестроилась – ведущим и замыкающим остались прежние аборигены, а вот оставшиеся двое втиснулись в серединку, один ближе к голове, второй к хвосту. Зачем – и ежу понятно: чтобы фонари равномернее распределялись по колонне и каждый мог видеть, куда ступает, без риска вывихнуть ногу или вообще провалиться в какую-нибудь случайную дыру или колодец.

Из пещеры они вошли в рукав, достаточно широкий и высокий, чтобы идти по-человечески, а не по-крабьи, боком, и не чиркать макушкой по своду. Костя покосился на стены – они были неровные и ноздреватые, с многочисленными щелями и промоинами. В памяти моментально всплыло словечко «карстовые подземелья», хотя Костя никогда не был близок к спелеологам и в пещеры сроду не лазил.

Ход иногда вилял, но без резких поворотов, плавненько. Иногда приходилось пересекать пещеры-полости, размерами значительно уступающие первому залу, но все равно самые просторные из них легко могли бы посоперничать в кубатуре с комнатами стандартных многоэтажек. Самые маленькие – с кухнями в хрущобах.

Примерно через полчаса ход повел вниз. Чем дальше, тем круче, поэтому спустя какое-то время караван уже не столько шел, сколько спускался по лестнице, состоящей из грубо вырубленных в известняке ступеней. Под конец у лестницы появились даже деревянные перила, правда, только с одной стороны, а сама лестница изгибалась широким полукругом. Но Костя, да и остальные путники тоже (кроме аборигенов) смотрели вовсе не на лестницу, которая привела в очередную пещеру. Потому что эта пещера была не сухой – в ней плескалось озеро. Именно плескалось, по воде гуляла мелкая рябь, да и воздух отнюдь не казался затхлым и неподвижным – откуда-то ощутимо тянуло прохладным сквознячком.

– Красота какая! – прошептал Фертье, позабыв, видимо, о собственном наказе молчать.

Но озеро и впрямь было невероятно красивое, по крайней мере та его часть, которая освещалась светом фонарей.

Еще через минуту Костя и вовсе рот разинул от удивления.

Из темноты выплыла лодка и со скрежетом ткнулась форштевнем в пологий каменный берег. Не какая-нибудь жалкая шлюпка вроде той, на которой недавно довелось эвакуироваться с катера, – нет, это был солидный, метров, наверное, восьми-девяти баркас с высокими бортами и четырьмя парами весел. У него даже мачта с парусом имелась, правда, непропорционально низкая – всего в два человеческих роста от уровня воды – и сильно заваленная в корму.

Правил баркасом горбоносый абориген.

Чего угодно ожидал Костя, но только не такого! Готов был к пешей прогулке по пещерам. Даже к подземной железной дороге морально был готов – от Центрума, мира паровозов и пограничников, всего можно ожидать. Но подземного мореплавания? Да, да, именно мореплавания – вода в пещерах была морская, соленая. Впрочем, об этом советник Фертье как раз предупреждал, мол, нефть разложилась от чумы, а пустоты в грунте заполнило море. При известной фантазии можно было даже представить себе какую-нибудь лодчонку для переправы через подземные озера. Но парусник и ветер под землей оказались сюрпризом для всех. Ветер дул ровно, без усилений и затуханий, словно где-то там, в тайных подземельях, работал исполинский вентилятор. Порода под горами напоминала гигантскую головку сыра – полостей и полузатопленных коридоров там было великое множество. Эти коридоры сходились, раздваивались, пересекались под всевозможными углами, втекали в пещеры, большие и не очень. При желании легко можно было вообразить себя внутри пострадавшего от половодья муравейника – с поправкой на размеры, конечно.