Михаил Ремер - Тайны митрополита

Еще в Кремле будучи, получил он с гонцом письмо да требование княжье сверх уже озвученных ранее заданий: тюфяки нужны были взамен пошедших по швам при обороне Москвы. Ох, как на том взбесился трудовик!! Враз взорвавшись, буквально за шкирку вышвырнул посланца из покоев своих. Потом еще долго словами последними хаял и князя, и всех, кто на пути попадался. Благо Дмитрий Иванович в походе тогда был, а Владимир Андреевич на пару с Киприаном – на осмотре отстраивающейся после нашествия Тохтамыша Москвы. Так что буйства эти если и видел кто, так только челядь [3] Челядь – с XI века часть зависимого населения, занятого в феодальном хозяйстве. домашняя. А ей выходки Булыцкого чистой потехой были. Так, похихикать в тряпки да потом позубоскалить: мол, тронулся совсем умом гость-то княжий!

Нельзя сказать, что у Николая Сергеевича мыслей не было про орудия толковые: про пушки нормальные длинноствольные, а не эту жалкую карикатуру на мортиру! [4] Мортира – огнестрельное артиллерийское орудие с укороченным стволом; изначально больше походило на бочонок. Предназначалось для навесной стрельбы по укреплениям неприятеля. Уж на что далек от дел ратных он был, да все равно понимал: тюфяки-то, те, что при обороне Белокаменной использовались, – тьфу, а не орудия! Дыму только с них да грохоту. А толку – разве что на подступах от неприятеля отбиваться да лестницы приставные сшибать. Другое нужно. Мощное да легкое. Длинноствольное! Так это мысль лишь была! Поперву ведь надо было задач решить обоз, а тут – на тебе: княжья воля! И хоть ты тресни, но сроку – до осени. Да в помощь – Бог, артель кузнечная да собственные знания, скудные в металлургии, все больше из приключенческих книг почерпнутые.

Перебесившись да потом, уже в Троицком монастыре, остыв, принялся трудовик за дело; оно ведь отнекиваться-то бесполезно! Не забалуешь с князем! Пока мастеровых размещали, пока кузницу ладили да домницу [5] Домница – стационарное сооружение, воздвигавшееся на довольно продолжительное время для «варки– металла. Из-за примитивной конструкции и неотработанной технологии температуры в домницах не достигали высоких значений, из-за чего таким путем добывалось лишь кричное железо. , – вот тебе и три недели улетучились. Потом – железо пока выплавили да лист металлический из него выковывали… [6] Технология металлического литья в Московской Руси в этот период времени была неизвестна. Затем гнуть как поняли, оно ведь тоже непросто, вот и утекли дни. А дальше толком-то и не пошло; и времени совсем мало осталось.

Ведь чтобы быстрее все пошло, для начала Булыцкий определил небольшое орудие сладить. Ну так, технологию хоть как-то отработать да Дмитрию Андреевичу хоть что показать, да от гнева его и себя, и артель свою сберечь. До последнего надеялся, что обойдется. А как гонцы к ночи прилетели с вестью о визите великого князя Московского, так и понял, что уж слишком все поспешно творится и ничего путного из этого не получится. Николай Сергеевич, расслабившись, отстранился и теперь, глядя куда-то прочь, казалось, забыл про происходящее вокруг.

Вышедши на поляну, монах, остановившись, перекрестился и принялся выискивать нужного ему человека. Заприметив трудовика [7] Николай Сергеевич Булыцкий – историк с дополнительной ставкой преподавателя труда (см. книгу первую – «Исправленная летопись. Спасти Москву!»). , он, широко шагая, направился к пришельцу.

– Здрав будь, Никола, – приветствовал он мужчину.

– Ждан, сказал же, не замай! – не сообразив еще, кто обратился к нему, нахохлился в ответ Булыцкий, однако, придя в себя, поспешил, перекрестившись, поклониться в ответ. – Прости; на душе – хмарь.

– Бог простит.

– Благодарю, Сергий. Тебе тоже здравия. Благослови, отче!

– Благословляю на дела благие, – Радонежский осенил крестным знаменем собеседника. – Не доведет до добра, – помолчав, кивнул он в сторону неуклюжего орудия. – Чуешь. Неспокойна душа твоя.

– Твоя правда, – мрачно кивнул в ответ тот. – Не выйдет путного ничего! Беды если не сотворится, уже и на том спасибо.

– Так и не показывай! Не сотворится тогда лихого ничего!

– Князь ох как горяч бывает! Не покажешь да одну беду отведешь, так другую и накличешь, – обреченно усмехнулся преподаватель. – В порубе, вон, чего доброго, артель вся моя окажется. Кому грех тогда на душу?! Мне и грех, дело-то ясное!

– Обида в душе твоей на князя, – подумав чуть, прошептал Сергий Радонежский. – Обошелся ведь не так он с тобой, как ты того ждал, так?