Андрей Столяров - Мир иной (сборник)

В общем, выглядит это вполне прилично. Они тут же подписывают пробный контракт – на месяц, с правом автоматического продления. Зенну в этой работе особенного привлекает то, что при исполнении процедуры ей не придется физически выходить в зону контакта. Она может делать это дистанционно, из своего личного блока, и в случае непредвиденных обстоятельств просто заблокировать коммуникации. Более того, она может и катапультироваться, то есть сбросить рабочую аватару и в тот же момент вернуться к себе. Для этого нужно только вызвать «иконку», аварийную связь, которую ей имплантируют вместе с другими нейролептическими стимуляторами.

Процесс коррекции она переносит очень легко. Видимо, потому, что заключается он лишь в некоторой достройке исходного образа. Внешность ей оставляют ту же самую – только чуть осветляют кожу, глаза, а волосам, наоборот, придают более глубокий оттенок. Секс-дизайнеры полагают, что это увеличивает притягательность. Заодно ей несколько акцентируют скульптурность фигуры, а в том, что касается психики – расширяют эротическое восприятие.

Мадам по этому поводу говорит:

– Вам должно хотя бы немного нравиться то, что вы делаете. Если вы исполняете обязанности через силу, пользователь это сразу почувствует.

И еще она советует не ставить слишком высокий болевой порог. Конечно, подавляя рецепцию, вы существенно облегчаете себе жизнь: можете глубже, чем при обычном восприятии боли, продвинуться в маргинальную область. Именно это многим пользователям и нравится. Однако здесь есть опасность. Будучи «приглушенной», вы можете просто не заметить, как пересечете черту. Пожалуйста, обратите на это внимание. Любая физиологическая выносливость имеет предел.

Зенна, естественно, обращает на это внимание и при юстировке эмоций требует, чтобы порог ей выставили лишь чуть выше обычного. Потом она несколько раз жалеет об этом, особенно когда попадает в зловещий, озаряемый только факелами каменный монастырский подвал: стоит обнаженная, прикованная к стене, а монах в коричневой грубой рясе до пят, полубезумно оскалясь, перебирает какие-то шипастые инструменты. Однако в целом все оказывается не так уж и страшно. Ее очень грамотно, чтобы она успела привыкнуть, проводят по нарастающей эмоциональной шкале – от римского лупанария, где, надо признать, ей ничего и делать-то не приходится, до рабства на Острове наслаждений, которое оставляет, конечно, не самые приятные впечатления. Правда, к этому времени она уже имеет определенный опыт и череду эротических унижений переносит достаточно стойко. Более того (она не осмеливается признаться в этом даже самой себе), но кое-что из испытываемых ощущений ей даже нравится. То ли таковы результаты коррекционной трансформации психики, то ли это уже изначально, как данность присутствовало у нее где-то внутри. Она просто не подозревала об этом.

В конце концов, не все ли равно? Главное то, что ее персональный счет растет теперь день за днем. Он увеличивается, наращивает нули, приплюсовывает проценты, наслаивает бонусные добавки. Уже близок, близок момент, когда можно будет объединить реальности. Зенна то и дело прикидывает это в уме. Оплата за ежевечерний двухчасовой сеанс кажется ей даже немного завышенной.

Конечно, после каждого такого сеанса ей приходится почти три часа отмокать в горячей воде – лежать, ни о чем не думая, ждать, пока растворится внутри липкий неприятный осадок.

Но ведь за все надо платить.

И это, по ее представлениям, плата еще не слишком большая.

Могло быть гораздо хуже.

По-настоящему ее беспокоит только одно. Уже через неделю эротических отработок она не может вспомнить его лицо. Вместо него – слепое расплывчатое пятно.

Она крепко зажмуривается, прижимает руки к глазам, трясет головой, растирает до боли веки, пытается подобраться то с одного, то с другого края воспоминаний, снова крепко зажмуривается, снова трясет головой.

И тем не менее – слепое пятно.

Пятно, пятно, блеклая муть.

Правда, она надеется, что это пройдет.

Собственно, это все. Рябь на поверхности жизни неумолимо разглаживается. Легкие завихрения бытия встраиваются в общий поток. Его сбивают на пятнадцатом или шестнадцатом вылете. Корпорация, финансирующая «Легионы свободы», еще не знает, поскольку банковская разведка оказывается не на высоте, что «Партия демократии», ведущая против нее яростную борьбу, приобрела благодаря экстренному кредитованию новейшую систему защиты, сделанную по образцу зенитных орудий времен Второй мировой войны. Никакая электроника в ней не присутствует, никаких сетевых подключений там, разумеется, нет, и потому обнаружить ее из виртуальных координат нельзя. Гликк даже сначала не понимает, что по нему стреляют. Он видит лишь странные вспучивания воздуха, искажающие пейзаж, прозрачные вспарывания, как будто идет по материи невидимая игла. А потом машину ужасно встряхивает, точно ей наподдали под хвост, она летит кувырком, вроде бы даже переламывается пополам. Гликка, во всяком случае, выбрасывает из кабины. Как на бешеной карусели вращаются – земля, небо, земля. Он отчаянно бьет по «иконке», вспыхивающей на груди, та не срабатывает – значит, это реальность, а не тренинговая симуляция. Парашют у него почему-то тоже не открывается. То ли повреждена автоматика, то ли не проходит сигнал. А быть может, и так: пилота легче списать, чем вытаскивать обратно в корпоративный анклав. Ничего личного, простая экономическая эффективность. Это все одним бурным потоком прокручивается у него в голове. Он, как закладывалось в него тренировками, выбрасывает руки и ноги по сторонам. Шипит воздух в ушах, треплются по всему телу обрывки комбинезона. Видимо, Гликк кричит, но крик срывается и уносится в никуда. Кто его может услышать? Кругом – пустота. Нет, не совсем – огромная, невероятных просторов, сияющая небесная синь. Она буквально заливает глаза. Гликк видит теперь только ее. Она становится все больше и больше – расширяется, охватывает собою весь мир. Уже нет ничего, кроме нее. И потому ему до последних мгновений кажется, что он падает не вниз, а вверх…