Александр Сапаров - Личный лекарь Грозного царя

– Да нет, не слыхал, вот от тебя первого такую новость интересную узнаю.

– Понятно, что ничего не понятно, так вот, говорят, что и про делишки захарьинские эта служба царю донесла. Теперь все, кто хоть что-то знает, уже к государю выстроились, чтобы раньше службы этой о кознях всяких донесть. Я когда из дворца выезжал, там от шуб боярских не протолкнуться было.

Мои охранники тем временем делились впечатлениями о посещении захарьинского подворья с дворней, которая наблюдала тоже это событие с крыш нашей усадьбы.

– Как там дела? – тихо спросил Кошкаров.

– Да так себе. Никита Романович яд выпил, Федор Никитич ранен тяжко. Братья его да женщины живые все. Не знаю, будет государь всех родственников брать или нет. Ведь в прошлом году жену Феодора Иоанновича не тронул.

– Сергий, я всю жизнь на службе, Иоанн Васильевич изменников карает жестоко, но невинных не трогает. И не любит родов старинных боярских: очень над ним, помазанником божьим, они в его детстве насмехались. И сегодня, говорят, Адашева вспоминал, жалел, что поддался наветам Захарьиных, а может, за ним и не было никакой вины. Ладно, Сергий Аникитович, чего дела прошлые вспоминать, надо думать, как дальше жить.

– Это ты правильно сказал, Борис, надо думать, как дальше жить будем. Вот завтра приеду к государю – он и расскажет.

Мы с Борисом усмехнулись и пошли к дому, где уже в нетерпении прохаживался Плещеев. Повязка на его голове была вся сбившейся и грязной, как будто он ею что-то вытирал.

Он был весел и возбужден:

– Ну ты, Сергий, и заварил кашу! Я три года назад, глядя на тебя, в жизнь бы не подумал, что из-за этого отрока Никита Романович падет. Ох, права твоя бабка-знахарка была, насквозь все видела. Мефодьич-то говорил, что и сам ее немного побаивался. Я вечор как услышал все от Дмитрия Ивановича, так до сих пор в себя прийти не могу.

– Поликарп Кузьмич, ты лучше скажи – как глаз, не болит?

Воевода улыбнулся:

– Так что глаз, ты уж прости старого, но снял я повязку еще вчера, видит мой глаз, как раньше. А вот, может, ты что еще с моей рукой придумаешь? Хотелось бы мне, чтобы хоть повод держать можно было.

– Поликарп Кузьмич, можно и это сделать, новой кисти я, конечно, не пришью, а вот металлическую мои мастера запросто сделают, перчатку наденешь – и никто не скажет, что кисти нет. А чтобы ложку держать, можно предплечье на две косточки разделить, будет у тебя как два пальца – сможешь и ложку держать, и крюк можно изладить, чтобы поводья у коня держать.

Плещеев на глазах еще больше повеселел:

– Ну тогда смотри мне глаз, да поеду я к Хворостинину обратно. Он, наверно, уже домой собирается, как раз посидим, может, расскажет, как бой прошел. Э-хе-хе, мне теперь только про чужие бои и слушать, из меня теперь только как в сказе недавно слышанном, Аника-воин настоящий.

– Поликарп Кузьмич, так зато ты муж мудрый, рассудительный, Иоанну Васильевичу верно служил, живота не жалел. Кажется мне, что даст он тебе город в кормление, будут у тебя там и воины, и завоеводчики, твое дело службу так поставить, чтобы они за советом к тебе только в нужном случае приходили. Не все же самому саблей махать.

– Это ты правильно все говоришь, – тоскливо протянул Плещеев, – а душа-то требует еще на коне скакать и саблю держать. Эх, да что там говорить, давай пошли, посмотришь глаз, да поеду я.

Я быстро посмотрел воеводу, действительно веки подживали, в перевязке больше надобности не было. Мы договорились о дальнейших делах и распрощались. Только сейчас я смог уделить внимание своей жене, а она была, по-моему, на грани нервного срыва. Все-таки беременность почти восемь месяцев, а она так же, как и я, не спала всю ночь и командовала своим женским «батальоном». Я как мог успокоил ее, сказал, что у нас все в порядке, наши недоброжелатели или погибли, или находятся в темнице. На что мне Ирина со вздохом ответила:

– Ох, Сергий, в этой жизни у тебя эти враги никогда не закончатся.

Но все-таки она успокоилась и даже смеялась, когда Тихо Браге что-то смешное сказал за ужином, а Борис перевел. Я тоже улыбался, думая, что наши бояре, к сожалению, куртуазности не обучены.

Когда я на следующий день прибыл в Кремль, государя на месте не было, а мне сообщили, что он всю ночь провел в допросной и сейчас еще оттуда не вышел. Я не стал его ожидать, а ушел в приказ, благо он был практически рядом, с наказом вызвать меня, когда государь появится.

Просидел там почти два часа, разбираясь с кучей документов, наваленных мне на стол дьяком, когда меня наконец позвали.