Дмитрий Билик - Жестяная корона (СИ)

Туров примерно понимал, что случилось. Вернее, ощутил, прежде чем увидел последствия. Он будто взорвался изнутри, и взрывная волна обрушилась на нападавших. Невидимая сила сметала все на своем пути: людей отбрасывало назад, лошади вместе с седоками падали на спины, а нещадный вал катился все дальше и дальше, находя новые жертвы. И даже когда он ушел далеко за пределы взора Ивана, психокинетик понял, что еще ничего не закончено. Не замерло, обратившись в вакуум и обозначив конец.

Ошеломленные и утратившие силу духа висселийцы все же поднимались на ноги. Многие делали это нехотя, испуганно озираясь вокруг в ожидании нового еще более сокрушающего удара. Ваня только сейчас понял, что для новой волны его сил точно не хватит — колени мелко дрожали, и ноги ходили ходуном. Но этого и не потребовалось. С диким звериным криком из-за его спины выскочил сначала один наемник, потом другой, третий.

Войско Эдвара неистовствовало и рвалось в драку, ободренное первым, пусть и несущественным, поражением врага. Они обрушились на висселийцев, как град обрушивается на головы несчастных, оказавшихся под открытым небом, не в силах найти убежища. Первые ряды еще пытались сопротивляться, но лавина смела их, перемолотила кости и выплюнула безжизненным киселем прочь.

Воины неслись вперед, настигая бегущих в панике людей самопровозглашенного короля, и оставляя после себя лишь безжизненные тела. Простые крестьяне, которые несколько недель назад еще мирно жили у себя в деревнях, несли смерть чужими энтийскими мечами, зазубренными дубинами и длинными копьями — всем, что нашли в оружейных Утеса Гроз.

Извергнувшая лава достигла сира Эригана и обожгла своей жестокостью и равнодушием. Многочисленная охрана разбежалась еще раньше, спасая лишь свою шкуру и бросив господина на произвол судьбы. Осталось только двое худых воинов, похожих друг на друга, как две капли воды. Но одного сразили стрелой, а другой умер, пронзенный копьем. Как ни старался самопровозглашенный король убраться подальше, но конь постоянно оступался и шарахался в сторону. Ваня не видел, как упал Эриган, но по холодной залитой кровью снегу покатилась корона, еще недавно красовавшаяся на голове Виссела.

И тут Турова пробрало. По-настоящему. Словно с него вдруг сняли солнчные очки, и он впервые увидел все именно в том свете, в каком оно было на самом деле. Корона катилась, ненужная никому, вдоль десятков ног, неприкаянная и одинокая. И в этот момент Ивану показалось, что никакая она не золотая, а, скорее, бутафорская из какого-нибудь ТЮЗа, сделанная из обыкновенной жести и покрашенная сверху. Туров присмотрелся. Точно, жестяная корона.

Все эти битвы, смерти, заговоры, предательства, вся мышиная возня ради никчемной жестяной короны, которую в том или ином случае напялит на себя новый правитель. Он станет писать новые законы, менять жизнь простых людей, возвышать одних и низвергать других. И новому королю даст на это право не его окружение, почитание или что-то еще. А просто-напросто жестяная корона.

Воины бежали все дальше и дальше, мимо главного символа Кантийской власти. Его несколько раз пинали, не обращая внимания, что там бряцает под ногами. Наконец чья-то нога в невысоком полусапоге наступила на жестяную корону, и та под сильным нажимом скрылась из виду, смешавшись со снегом.

Иван улыбнулся непонятно кому, поднялся на ноги и побрел обратно.

Иллиан был еще жив, хотя сильно побледнел. Он все силился что-то сказать, но Лена ему не разрешала, постоянно прикрывая руками рот. Лейтли облизывал сухие губы и пытался поднять голову, но объятия квика не позволяли этого сделать.

Поврежденные кольца кольчуги обнажили разорванную плоть, из которой торчало древко. Кровь булькала, тоненькими струйками выплескиваясь из тела бедного капитана, утекая вместе с жизнью. В какой-то момент Лейтли перестал пытаться что-либо сделать и просто уставился в одну точку, еще не отдав душу своим треклятыми Трем Богам, но уже оторвавшись одной ногой от земли.

Ленка подняла голову на подошедшего Ивана. Казалось, она только сейчас обратила внимание, что рядом уже никого нет, а вдали слышен бой.

— Как он? — спросил Туров.

— Я не знаю. Крови, вроде, немного, но ему больно шевелиться, — в глазах у Лены застыли слезы. — Я не знаю, что теперь. Что делать.

— Я знаю.

Иван подошел, одними глазами обломал древко, и осторожно поднял на руки Лейтли. Тот застонал, закрыв глаза, но по-прежнему не сказал ни слова. Туров сам еще не оправился от своего «хлопка», да делать было нечего — не Ленке же тащить Ила. Они зашагали наверх, обратно к горе, обратно к замку.