Андрей Силенгинский - Крепость Тельцов

Если предположить, что в участи заключенного существуют какие-то положительные стороны, можно было сказать, что Сардару везло. Ему досталось отдельное пристанище, он оказался единственным водолеем в этой дыре. Единственным, хотя граница Земли водолеев пролегала совсем неподалеку, в нескольких парасангах от Ариссы. Водолеи, в отличие от многих прочих жителей Земель Зодиака — мирный народ, никогда не употребляют вина, вино для них — святотатство, надругательство над чистотой воды.

После изматывающей многочасовой работы для узников настало время отдыха, время поразмыслить о своих грехах и послушать жалобы пустого желудка: ужин будет еще не скоро. Сардар в изнеможении повалился на груду соломы, наваленной в углу.

Воздух заполнился обычными вечерними звуками. В камере тельцов затеялась свара, к которой вскоре присоединились скорпионы. Забухали сапоги охранников, свара стала втрое громче, на минуту сделавшись почти оглушительной. Потом раздалось несколько ударов, и все разом стихло. Послышался отдаленный звон, потянуло дымком — то на кухне, затерявшейся где-то в подземелье, повар принялся готовить баланду. Как подтверждение — шорох множества крысиных лап. Любой заключенный мог поспорить даже на вечное заточение: в этом гадюшнике крысам достается куда больше еды, чем людям. Скоро по всему гроту разнесется одуряющая вонь прогорклого жира. То, что варит в чане здешний кашевар, там, на поверхности сочтут отравой даже бездомные собаки. Там, но не здесь. Не в этих проклятых казематах.

Одно воспоминание о еде — и желудок тотчас напомнил о себе мучительными спазмами. Скрежетнув зубами, Сардар повернулся на правый бок. Самое лучшее сейчас — попытаться уснуть, иначе от пытки голодом можно свихнуться. Хорошо старикам, — Сардар почти с завистью посмотрел на Хромца, грудой тряпья лежавшего в соседней клетке, — им, скукоженным сморчкам, хватает нескольких крошек. Но он-то молод! Он сильнее волка, сильнее льва, и еды ему нужно никак не меньше, чем льву!

Нет, прочь эти мысли. Закрыть глаза, забыться, продремать то время, пока клокочет бурда в чане на кухне. Или, если сон нейдет, заставить себя думать о чем-то другом, о чем-то хорошем.

Он вспомнил Кайю. Улыбку, обольстительную гладкость кожи, от одного прикосновения к которой занимался дух. Мягкость губ, поцелуи с ароматом розы…

Из груди Сардара вырвался страстный вздох, и призрачная Кайя вдруг исчезла, превратившись в Иншу. Тоненькую белокурую Иншу. Как странно. Чем-то неуловимым эти две девушки были столь похожи, что порой сливались в сердце Сардара в единый щемящий образ.

Инша… Она шла по пыльной дороге, уводящей прочь от главных ворот Иридианы. Шла вслед за толпой ополченцев, в которой были и они с Бениром. Шла молча, и из ее огромных глаз катились слезы. Трогательное белокурое привидение с заплаканными глазами. Сардар помнил, как старательно отводил тогда взгляд от ее лица. Он знал, что она все понимает, и что они с Бениром могут поступить только так, и никак иначе. Он знал, что сделай они по-другому, она отвернулась бы от них, как от презренных трусов. В его ушах еще звенел ее голосок, возносящий Водолею мольбу о даровании победы их воинству. И все-таки, неизвестно почему, он чувствовал себя виноватым перед ней. Как будто предал ее и сбежал, оставив на поругание врагам.

Ополчение Иридианы, последняя надежда водолеев… Промозглым ранним утром тысячник Вишан отвел их отряд в рощу на берегу реки. Две сотни тяжеловооруженных всадников, триста конных лучников и тысяча легковооруженных пехотинцев — вот и все воинство. Им не требовалось принимать на себя удар врага, им не нужно было ни выстоять, ни переломить силы противника.

— Выскочить, поднять шум, напугать, — говорил Вишан. — Пусть думают, что нас тут тысяч десять.

Так что требовались быстроногие и горластые. Сардар с Бениром и был такими — сами себе циркачи, сами себе уличные зазывалы. Еще в Иридиане, записываясь в городское ополчение, Сардар не очень-то понимал, чем может помочь, ведь самым страшным оружием, которым владел, был нож — для защиты от воров, да праща — для забавы. Но записался не раздумывая, и вот — поди ж ты! — пригодился. И силач Бенир пригодился — его сразу назначили командиром дюжины.

Иридиана, Иридиана, главный город Земли водолеев, Хрустальная Иридиана, где ты теперь?

Полотняные штаны и рубаха и полотняный панцирь были дрянной защитой от холода. Раннее летнее солнце еще не вынырнуло из тумана, нагнанного от реки, что омывала рощу с юга, и от болот, начинавшихся в трех гхальва к северу и востоку от нее. С непривычки от столь раннего пробуждения слипались глаза — и это при том, что сердце колотилось как сумасшедшее в ожидании битвы. Лязгая зубами не то от сырости, не то от накатывавшего волнами возбуждения, Сардар вглядывался в серую зыбкую пелену, пронзаемую стволами деревьев. Слышался приглушенный плеск и невнятное бормотанье, иногда тянуло дымком — то жрецы приносили жертвы Водолею, моля бога об удачном исходе битвы, и прося у него прощения за то, что воды болот могут быть осквернены трупами врагов. Сардар тоже пытался молиться, но ни одна ритуальная формула, из тех, что задолбил еще в детстве, на ум не шла; поэтому, теребя кожаный ремень пращи, он одними губами нашептывал что-то бессвязно-безумное, что-то настолько проникнутое отчаянной надеждой, что небеса должны были прислушаться к его мольбам от из одной только жалости к нему.