Андрей Силенгинский - Крепость Тельцов

В этом было что-то от безумия, но вид пылающего шатра и собравшихся в долине несметных толп напомнили Рикатсу празднование Нового года в Земле львов. Есть в тех краях такой обычай: на ничейном пустыре между двумя деревнями складывают костер, большой или маленький — зависит от смелости соседей и от их желания помахать кулаками. В первый день нового года костер запаливают, и жители деревень схватываются на кулаках, и дубасят друг друга, пока он горит. Дубасят с размахом, от души, изо всех сил стараясь заставить противника дать деру. Чья возьмет, тем и будет улыбаться счастье весь предстоящий год. Забавные параллели порой подбрасывает память.

— Что это ты осклабился? — голос Лоота вывел из секундной задумчивости. — Придумал, как одолеть эту орду?

Они стояли в двух десятках шагов впереди объединенной армии: эти двое и остальные генералы. Широким жестом телец обвел вражеское войско, выстроившееся перед ними.

Зрелище было ужасающим. Армия разбойников заполонила всю долину, казалось, строй тянется от горизонта до горизонта. В первых рядах Глаз выставил профессиональных вояк: сверкающий металл, сомкнутые щиты, гребни, рога, плюмажи, цвета всех Земель… От одного взгляда на это грозное великолепие враг должен наделать в штаны и броситься наутек, вопя и причитая.

Дальше, за спинами солдат, поганили белый свет самые жуткие, самые отъявленные разбойничьи рожи. Разудалое царство шрамов, татуировок во все тело, вырванных ноздрей, щербатых пастей; лес самодельных копий, ножей, дубин, топоров, и одним демонам известно какого еще смертоубийственного инструмента.

И позади всего этого кровожадного великолепия — волнующаяся несчетная масса прочего люда, пусть не столь колоритного, но столь же кровожадного и опасного. Там реял штандарт Глаза — прямоугольник черно-синей ткани на высоченном шесте. Должно быть, именно там Глаз устроил свою ставку.

Против этого воинства Объединенная армия смотрелась жалкой и потерянной, как стражник-новобранец, сдуру оказавшийся посреди бандитской сходки. Один щелчок — и Тень примет безумца в свои ледяные объятья, один удар — и уже через неделю никто не вспомнит, что жили на свете такие смельчаки, как Рикатс, Лоот, Зевуар, и было у них под началом целое войско.

— У парней поджилки трясутся, — проворчал Лоот. — Если эти переберутся через овраги и зайдут к нам во фланги, пиши — пропало. Только пятки засверкают.

Полководцы озабоченно уставились на два оврага, что слева и справа обнимали их армию как две огромные руки. Эти овраги, промытые вешними водами, стекавшими из ущелий пообочь Арисского холма, далеко врезались в долину, и обрывались примерно в середине ее, не сойдясь друг с другом всего шагов на пятьсот. Воспользовавшись суматохой в лагере Глаза, объединенное войско вышло к этой узкой полосе в расчете на то, что противнику будет трудно перебраться через буераки и ударить с флангов.

— Надо держать фланги, иначе конец всему, — мрачно подытожил телец. Остальные военачальники одобрительно загудели.

— Сколько повторять, забудьте про фланги! — вскричал Рикатс.

— Опять за свое! — схватился за голову Лоот. — Как — забыть?

— Навсегда. Так, будто их нет, — заявил Рикатс. — Плевать на фланги.

— Рикатс, — вздохнул Лоот. — Ты показал себя большим полководцем. Я, телец, признаю это перед всеми присутствующими. Напомню, что поверил тебе, даже когда больше никто не верил. Ты сделал для армии больше, чем все мы вместе взятые — я и это признаю. Но теперь… теперь, Рикатс, не место общим рассуждениям, сколь бы они ни казались мудрыми. Предоставь действовать профессионалам. Здесь вступает в силу тактика, военная наука. Не менее точная, чем арифметика. И твои слова, прости меня, конечно — это лепет ребенка, убеждающего учителя, что два плюс два — шесть…

— Пусть шесть! Пусть даже двенадцать! — вскинулся Рикатс. — Ты со своей арифметикой проиграешь войну, Лоот…

— Оно понятно, твоя арифметика удобней, — фыркнул Лоот.

Более или менее скрываемые усмешки остальных были ему поддержкой. Рикатс заскрежетал зубами, но сдержался. Они спорили все то время, что Михашир пробивался к Шатру, но так ни к чему и не пришли.

— Да послушайте, вы! — прорычал Рикатс. — В сотый раз говорю. Пусть даже там собрались сильнейшие в мире воины, да пусть сами боги…

Лоот в смятении от таких речей судорожно поднес ладонь ко лбу, остальные последовали его примеру.

— Пусть боги, — с нажимом повторил Рикатс, — но вспомните, упрямые ты остолопы, в скольких настоящих битвах им пришлось участвовать в последние годы. Сможете сказать? Нет? А я скажу. Ни в одной! За них все делал лич. Эта тварь, Тарантул, заставлял их врагов вспарывать друг другу животы, а бравым солдатам Глаза оставалось только разгонять пинками немногих оставшихся и собирать трофеи. Теперь Тарантула нет, и этим, — он бросил презрительный взгляд в сторону Глазова воинства, — придется воевать по-настоящему, одной ногой стоя в Тени Зодиака. Они не готовы к этому, клянусь, не готовы! Один бешеный натиск — всеми силами, без резервов, без тыла и флангов, с одним только фронтом — и они побегут. Они забыли, что такое настоящая война, что такое смерть, они к этому не готовы…