Св Са - Одарённый из рода Ривас

Один трофей, правда, у меня попросту рука не поднялась уничтожить. В тех самых покоях, которые я так хорошо порушил, в процессе возвращения своего помощника, я обнаружил тайник, завязанный на силу демона. В принципе, если бы я не искал тайники именно такого рода и если бы пожар, бушевавший в комнате, не повредил бы маскировку тайника, я вполне бы мог его и не заметить. В тайнике находился фиал с кровью, от которого исходила волна демонской энергии просто-таки просто таки запредельной мощи. Скорее всего, у меня в руках случайно оказалась кровь самого Левиафана.

Повторюсь, о демонах я знаю не столько уж много, но вот то, что для полноценного канала с демоническим планом требуется кровь истинного демона, я помнил. Очевидно, я и мои знакомые, соратники и друзья должны были стать жертвами ритуала открытия такого канала.

Понятия не имею, где мне можно использовать эту кровь, да и какие опасности подстерегают при этом, тоже неизвестно, но сама редкость подобного ингредиента привела к тому, что жадность победила осторожность, просто-таки вопиющую о том, что если уж я смог почувствовать и взять под управление свою кровь, то демон и подавно сможет.

Единственное, что я смог сделать в настоящий момент - обмотать фиал с кровью той самой верёвкой, которая раньше служила мне арканом и спрятать получившийся клубок. Пусть я и не смогу им воспользоваться в любой момент, но уж если демону удастся почувствовать его и уничтожить, то хоть окружающие не пострадают.

Следующие два дня единственным, что скрашивало мою скуку, были рассказы домовых. Однако, хоть они и давали немало пищи для ума, но никаких действий я всё равно предпринять не мог.

От безысходности я даже попытался открыть для себя путешествие по складкам пространства, которое в Гиперборейской империи было исключительной прерогативой магов пространства. Однако, ожидаемо, ничего не вышло - к этой загадке необходимо было подбираться, имея немало всякого под рукой.

Утро двадцать первого июня принесло мне весть о том, что моя тётушка Женевьев найдена мёртвой. По всем признакам она покончила жизнь самоубийством. Не скажу, что мне было её особенно жалко, но где-то в глубине души я простил её в тот самый момент, когда узнал, что её втянули в дела церкви святой истинной веры тем, что подменили Сезара на голема крови, изображающего из себя смертельно больного, помочь которому могут только в этой церкви. Сам же Сезар всё это время находился в подвалах церкви на положении пленника.

А позднее в тот же день меня ожидала неожиданная и от того вдвойне приятная встреча.

С Николаичем, домовым моего основного обиталища в Кадисе, у меня сложились хорошие отношения. Этот домовой несколько грустил, что дом практически всегда пустовал, потому что род, его занимающий, переехал в столицу, а родовое владение перевести в столицу отказывался. Так что глава рода регулярно, не менее четырёх раз в год наведывался в Кадис для проведения ритуалов, а в остальное время дом пустовал. Домовому не хватало не только общения, но и человеческой энергии, которая позволяла ему развиваться. Так что мне он обрадовался, как родному и без труда сделал так, чтобы никто из приходящей и постоянной прислуги меня не замечал. Он попросту закрыл для посещения три комнаты на верхнем, четвёртом этаже дома и теперь всем казалось, что они бывали в них, хотя на самом деле - разворачивались перед самыми дверьми. Да уж, домовой на своей территории - страшный противник, хотя для достижения подобного эффекта с одарёнными, Николаичу, по его собственным словам, пришлось бы затратить значительно больше сил. Я же про себя отметил; то, что с одарёнными такой фокус провернуть можно в принципе, он не отрицал.

В тот день с Николаичем мы поздоровались за завтраком, готовил мне, кстати, тоже он, а затем он ушёл по своим делам, я же присел и стал разбирать по полочкам информацию, подученную накануне от домовых. Отвлекло меня от этого занятия деликатное покашливание прямо над ухом. Открыв глаза, я с удивлением посмотрел на Николаича. Взгляд, искоса брошенный мною на часы, висящие на стене комнаты, подтвердил, что время обеда ещё не настало:

- Что случилось, Николаич?

- Дык, тут эта... к тебе гость.

- Гость?!

- Ну, гостья. Уселась прямо на крышу и заявила, что никуда не пойдёт, покуда с тобой не увидится.

- А показать ты мне эту гостью сможешь так, чтобы она не заметила?

- Дык, дело-то нехитрое.

Посмотрев на образ, показанный домовым (охальник, самую интимную позу выбрал) я рассмеялся и скомандовал: