Капитан Немо - Играя с судьбой (СИ)

Как погибли остальные, я не знала, не следила — подоспела командировка в один из отдаленных Закрытых Секторов и, улетев, я не смогла отследить всю эту странную историю. А должна была бы! Быть может, мне бы удалось разобраться, что это за цепь такая случайностей, или то не случайности вовсе. И может быть, тогда не случилось то, что надолго подкосило Ордо: полтора года спустя после этой проклятой экспедиции погиб его сын.

— Мама? Тебе нехорошо? — полный тревоги голос Дона выдернул меня из воспоминаний.

— Нет-нет, все в порядке, — я торопливо ответила, и предварительно взглянув на огонек кибердиагноста — по-прежнему светло-салатовый — продемонстрировала его Дону. Решив, не тревожить сына, о небольшом головокружении и слабости я просто умолчала.

— Ты побледнела.

Тебе показалось.

Прикусив губу, я отвернулась к стеклу, против воли погрузившись в события прошлого и продолжая вспоминать.

Сына Аторис любил до безумия. К дочери был нежен и снисходителен, но мальчишка значил для него больше, чем весь окружающий мир. И его гибель сломила упрямого капитана. Больше он про корабли Аюми не заикался.

«Тела так не нашли, Фори, и пока не найдут, для меня Иридэ будет жив. — Аторис, видимо, смертельно устав от назойливых родственников жены, заговорил об этом со мною сам. — Скажи им, пока его не найдут, никакой памятной стелы не будет».

Если бы только упрямством можно было кого-нибудь воскресить — первым бы вернулся в мир из небытия непоседливый бойкий мальчишка.

Да-Деган же скрипел зубами, ревел и клял себя, что в тот день отпустил ребенка погулять по городу с матерью. Он обвинял себя, будто беда произошла по его недосмотру. Но как он мог отказать матери?

И кто знал, что та случайно оставит шустрого и неугомонного мальчишку одного? Кто мог подумать, что девятилетний постреленок в одиночку протопает через полгорода незамеченным, а пересохший ручей воробью по колено, который протекал невдалеке от дома Да-Дегана, из-за недавних ливней превратится в бурный поток?

Жене гибели сына Ордо простить не смог. Не став затягивать с разводом, он добился и единоличной опеки над дочерью. Но и это не могло его успокоить. Я не узнавала некогда благоразумного и уверенного в себе человека.

Возможно, если бы не отстранение от полетов, он бы смог взять себя в руки. Но капитану просто было нечем занять себя, чтобы отвлечься от тяжелых воспоминаний. Любимая работа, в которую он погружался с головой, была потеряна, а после смерти сына Аторис и вовсе оставил попытки оправдаться и добиться пересмотра заключения следствия, не пытался вернуться во флот. Ордо смирился, осунулся, и даже плечи его ссутулились.

Однажды я заметила его на окраине, там, где город, утомившись карабкаться по зеленым холмам ввысь, остановился, наткнувшись на неприветливые бесплодные скалы. Скрестив ноги, Ордо сидел у самого края утеса и смотрел на море, небо и горизонт.

Подойдя к нему, я почувствовала, как на коже оседает мельчайшая водяная пыль. Ветер рвал подол платья, отталкивая меня от пропасти и от Аториса. Подумалось, что если ветер сменит направление и рванет к обрыву — удержаться на скалах мне станет почти невозможно. Страх обвил сердце холодной змеей. Но, несмотря на это, я подошла к мужчине, присела рядом, и молча стала смотреть на то, как глубоко внизу под нами прибой бился в подножье отвесных скал. Словно океан бесился, что не мог нас достать.

Утес дрожал. И я не понимала, почему мы как два идиота продолжаем сидеть на самом краю. Даже будучи уверенной, что океану еще долго не подточить основания скал, глядя на пенные буруны, я тряслась от страха, представляя, что в любой момент мы можем полететь вниз, туда, где прибой перетирал в пену все, что оказывалось в его власти.

Кажется, я сказала об этом Аторису, он кивнул, теплая ладонь легла поверх моей, губы что-то шептали, но средь шума прибоя, в завывании ветра не разобрать было — что именно. Я пыталась читать слова по губам, но и это не удавалось.

Кто-то сильно сжал мою руку, потом легонько встряхнул за плечо, заставив очнуться. Открыв глаза и обернувшись, я увидела встревоженное лицо Дона.

— Прилетели, мама, — проговорил он. — Вот и Файми.

Несколько мгновений я сидела неподвижно, пытаясь забыть кошмар и собираясь с силами, потом натянула шапку и, выйдя из флаера, ступила на промороженный камень брусчатки. Стылость сразу же проникла под широкий подол щегольской шубки, обняла меня ледяными руками, отбирая тепло. Я потопала ногами по брусчатке двора, потерла ладони, спрятала коченеющие кисти рук в рукава, мысленно коря себя за то, что забыла перчатки, и только потом обвела взглядом гладкий камень высоких стен внутреннего двора. Выше них переливались холодные зеленые сполохи, изгибаясь в ночном небе змеями.