Анна Милтон - Слепой (СИ)

― Да, я помню, ― пробормотала я, проходя мимо кровати. В голове мелькнули картины воспоминаний того дня, когда я столкнулась с ним в школьном коридоре, и у него из рук выпали книги. ― И все же. Что за книга?

― «Я сижу на берегу». Рубен Давид Гонсалес Гальего.

Я остановилась. Да, я не слышала ни об этом авторе, ни о его произведениях.

― И как? Интересно? ― спросила я.

― Да.

― Можно я возьму почитать, когда ты закончишь?

Влад выпрямил спину и кивнул.

― Конечно. Можешь взять хоть сейчас. Я все равно ее уже читал.

― Если ты читал, то зачем делаешь это снова? ― усмехнулась я.

― Еще не разучились писать книги, которые хочется перечитывать бесконечно.

― А… как ты читаешь?

― Мне читает мама. Каждый вечер, ― Влад тихо ухмыльнулся. ― Ну, а иногда, когда она занята, я слушаю аудиокниги, правда, мамин голос слушать приятнее.

Я закончила свое небольшое путешествие по комнате Влада у окна.

― О чем ты думаешь? ― спросил он, и я повернула голову, когда услышала его приближающиеся шаги.

― Как… ― я негромко сглотнула, пытаясь подобрать правильные слова, но в голову ничего не пришло, поэтому спросила прямо. ― Как ты живешь со слепотой?

Я задавала себе этот вопрос каждый божий день.

Влад поправил темные очки и замер у кресла-качалки.

― Сложно, ― с абсолютным спокойствием ответил он. ― Поначалу было просто невыносимо. Больше времени ушло на то, чтобы привыкнуть к слепоте морально. Справившись с этим, я стал привыкать физически. Я не видел солнце, деревья, машины, дома, лица людей, их улыбки, глаза… Мне было ужасно страшно смириться с мыслью, что это навсегда. Но, знаешь, со временем стало как-то легче. Я привык к темноте. Она повсюду. Как будто я сплю, но все осознаю и чувствую.

Я издала подавленный вздох. В горле образовался ком рыданий.

― Хотя в том, что я потерял глаза, есть свои плюсы, ― на лице Влада заиграла улыбка. ― Иногда хорошо не видеть то, чего ты не хочешь зреть. Я не вижу, как люди лгут друг другу в глаза, я не вижу, как они улыбаются, при этом ненавидя всем сердцем. Я не вижу слезы и грусть. Но с потерей зрения у меня обострились другие чувства. Слух, обоняние, осязание. Такая, можно сказать, компенсация за то, что я утратил, ― Влад немного опустил голову. ― Единственное, о чем я жалею, что в мире столько прекрасных вещей, а мне не удастся увидеть ни одну из них.

Одинокая слеза скатилась по моей щеке.

― Ты плачешь, ― огорченно сказал Влад, повернув голову в мою сторону.

― Нет, ― я шмыгнула носом и небрежно смахнула слезу. ― Я не плачу…

― Обычно, когда у людей так дрожит голос, они плачут, ― пробормотал он. ― Я не хотел тебя расстраивать.

― Нет, нет, что ты! Ты не расстроил меня! ― мой голос предательски колебался. И как бы я не старалась унять эту дрожь, ничего не получалось. ― Я… просто… я не могу представить, что бы делала на твоем месте. Как бы себя вела, понимая, что никогда не смогу увидеть снова… Это ужасно, ― я перешла на шепот.

Влад тепло улыбнулся.

― Я верю, что доживу до того дня, когда люди придумают изобретение, с помощью которого незрячие обретут возможность увидеть мир. И тогда я открою глаза и увижу, как солнце во всем своем бескрайнем великолепии блистает и дарит людям свое тепло, и на ярко-голубом небе не будет ни единого облачка! Я верю, что увижу, как идет дождь, как ветер будет колыхать молодую листву деревьев, как в воздухе будут кружиться крупные хлопья снега. Я увижу родителей, целующих своих детей, влюбленных пар, которые будут держаться за руки… ― Влад сделал глубокий вдох. ― Я увижу лицо своей мамы. И твое.

― Безнадежный романтик, ― усмехнулась я, пытаясь остановить нескончаемый поток горячих слез.

Влад горько рассмеялся.

― Моя мечта всегда будет со мной. Она не здесь, ― он указал на голову, ― а вот здесь, ― приложил руку на сердце. ― Я чувствую ее каждой клеточкой души. Она наполняет меня, помогает двигаться вперед и не оглядываться назад. Я никогда не перестану надеяться. Ведь какой смысл жить, если ни во что не веришь?

― Я бы все равно так не смогла, ― промямлила я, вытирая слезы под глазами.

― Думаешь, мне легко? ― его губы превратились в тонкую бледно-розовую, почти белую линию. ― Нет. Каждый божий день внутри меня разгорается борьба между мной и моими страхами. Чертовски тяжело не сдаваться, знаешь ли. Это требует постоянного контроля над собой. Я должен быть сильным все время, изо дня в день, каждый час, минуту, секунду. Я не должен падать. Никогда. Если упаду ― больше никогда не смогу подняться, ― Влад встал напротив меня, прислонившись плечом к стене, и скрестил на груди руки.