Ирина Шевченко - Дочь Хранителя

— Ил!

— Иди-иди. Последний бал в Марони. До Азгара халявной выпивки не будет.

Только успела закончить с волосами, как в дверь постучали. Из окошка в коридоре заметила стоящий на дороге у нашего домика конный экипаж. Видимо Вришка решила перестраховаться и прислала за мной кого-то.

Нет, не Вришка. На крыльце перед дверью стоял Сэллер Кантэ.

— Привет. Вот решил за тобой заехать — не должна же такая прекрасная девушка отправляться на бал пешком.

Ага. Я думала, мне понадобится тыква, двенадцать мышей и фея-крестная. Но раз уж представилась такая возможность, вполне обойдусь каретой Верховного судьи.

— Сэл, подожди еще пару минут.

— Можно войти?

— Да, конечно.

Парень прошел в коридор, а я вернулась в комнату за шалью — в последние дни неожиданно похолодало, а прием будет продолжаться до поздней ночи, и мне не хотелось замерзнуть возвращаясь домой.

— Все, я готова. Можем ехать.

— Гал, — он взял меня за руку, — постой. Меня это наверное не касается, но что у вас произошло?

— О чем ты?

— У вас с Иолларом. Его нет, и я думаю, уже давно. Вы поссорились?

— Сэл?!

— И не говори, что между вами ничего не было. Я все знаю.

— Тебе Риса сказала? — опустила я голову.

— Риса? Ты считаешь я сам ничего не понял? Да и остальные тоже.

— Что?.. Вы все… все знали?

— Может быть, кроме Милы.

Я с трудом сдержала горькую улыбку. Кроме Милы! Все всё знают, все всё видят, кроме нашей ясновидящей. Смешно.

— Вы поссорились? — повторил он свой вопрос.

— Нет, Сэл. Мы расстались. Совсем.

— Жаль… Тебе, наверное, странно слышать это от меня, но мне действительно очень жаль. Мне он нравился, правда. И вы с ним так… Не могу объяснить.

— И не надо.

— Надо. Я скажу. Когда-то, не так уж давно, я думал что люблю тебя. А потом увидел, как он на тебя смотрит. Понимаешь, Гал, один взгляд, всего один взгляд, и я понял, что ничего не знаю о любви…

— Ты и сейчас ничего в этом не смыслишь! — чтобы не расплакаться, пришлось сжать кулаки, впиваясь ногтями в ладони. — И не смей говорить со мной о нем! Ничего ты не знаешь, не понимаешь, и вообще это все — не твое дело!

— Хорошо. Прости.

— Ты меня тоже, — было стыдно за эту вспышку гнева. — Только не нужно больше об этом. И ребятам… Объясни им, если сможешь, раз уж все равно все в курсе. Мне не хотелось бы говорить на эту тему с каждым по очереди. Я этого просто не вынесу.

— Хорошо.

Пришлось снова идти в спальню, взглянуть в зеркало, убедиться, что слезы не выступили, тушь не потекла, а я все еще способна улыбаться.

— Пойдем?

— Гал, если ты не хочешь…

— Хочу.

Я не знаю, что сказал Сэл ребятам, и сказал ли что-нибудь вообще, но никто из друзей, собравшихся этим вечером в герцогском дворце, моей личной жизнью не интересовался. Поболтали о школьных делах, о предстоящих летних выгулках — на время четырехмесячных каникул многие ученики старались подыскать себе какую-нибудь практику: устроиться ассистентом к действительному магу, или если уже позволяли знания и опыт, прошвырнуться по отдаленным поселочкам в надежде на какой-нибудь заказ за умеренную плату. Может и мне куда податься? Сесть на Яшку и отправиться дальше по тракту в сторону Северных гор, там много поселений, притерпающих от лесной нежити, а у самых гор — Карский разлом — искривленное пространство, откуда нет-нет да и прет всякая демоническая дрянь. Хотя, нет, у меня же отдыха не будет, меня наставник сразу предупредил — никаких выгулок, учиться, учиться, учиться. А потом, вместо запланированной пьянки с Биадозом, можно было бы и задержаться…

— Не пей больше, — Сэллер отобрал у меня бокал.

— Сэл, я вообще-то и не пила — это первый, только пригубила.

— Да? Все равно не пей.

У тэра Кантэ очень хорошая память, до сих пор Стречную ночь забыть не может.

— Хорошо, не буду. Тогда может быть пригласишь меня на танец?

Так и надо. Что толку сидеть в пустом доме, где все, абсолютно все напоминает мне о нем? А здесь хорошо. Элегантные дамы, не убоявшиеся внезапного в разгар мая холода и явившиеся на бал в легких открытых платьях, степенные тэры, увешанные всякого рода знаками и регалиями, и жизнерадостная молодежь, выдержки которой хватило лишь на то, чтобы чинно выслушать официально-прощально-дружественную речь герцога и ответное выступление принца Кэллиана, прежде чем наброситься на столы с угощением, огласить зал веселым смехом и закружиться на паркете десятками ярких пар, втянув в это буйство и элегантных тэсс и степенных тэров.