Ирина Шевченко - Дочь Хранителя

— Это как?

— Да очень просто. Старик подумал-подумал, и пока его злопыхатели не собрали Совет для смены династии, подсуетился и сам женился на малышке Триллин, не дожидаясь Келвай. Через пол года ожидает прибавления в семействе, вроде бы астрологи обещали сына. Как думаешь, Иоллар сильно расстроится?

— Из-за неверной невесты? — уточнил Лайс. — Или из-за уплывшей короны? Думаю, он только обрадуется. Невест у него в каждом Мире по десятку, а корону найти в нашем случае не проблема.

— Это точно, — согласился Брайт. — Рик вот снова королем стал.

— Где на этот раз? — без особого интереса уточнил кард.

— На Бейсе, в какой-то Тизании. Я про такую страну даже и не слышал. А ты?

Магистр Пилаг только плечами пожал — он и на Бейсе бывал от силы пару раз.

А вот беседа грозила затянуться — когда двое Идущих встречаются спустя несколько лет, у них, как правило, хватает тем для разговоров. В другое время он был бы рад, но сейчас хотелось поскорее вернуться домой, возможно, Галла и Ил уже там.

— Брайт, я…

— Поедешь? Ну давай. Иоллару привет передавай. А лучше не надо, помолчи обо мне пока. Я сам завтра заеду. Надеюсь, вы еще на месте будете…

Чтобы добраться до дома, нам с Илом выделили ящерок из школьного керсо. А еще приставили к нам двух дюжих мужиков в темно-зеленых куртках: то ли для охраны, то ли, чтобы они этих самых ящерок потом назад отвели. Может, из-за их присутствия и любопытных настороженных взглядов (а как же, чудом выжившая колдунья и настоящий эльф!) за всю дорогу мы с эльфом и словом не перемолвились. Да и в лечебнице толком поговорить не удалось — то ребята налетели, то Мара накинулась: чуть ли не все отделение целителей привела на меня поглазеть. Только-только от них вырвалась, Медведь нас для разговора позвал. Правда, надолго не задержал: рассказал, что удалось выяснить, успокоил по поводу непредвиденных встреч — сказал, орденские обереги за сто с лишним лет, как их используют, еще ни разу не подводили, и Феаста этого нам опасаться не стоит, вряд ли он теперь в Марони сунется. Но что у мага в городе могли остаться сообщники, не отрицал, так что осторожность в любом случае не помешает. И с этими словами отдал нам мечи. Наши же мечи, "эльфийские"! Оказывается, как только вчера выяснилось, что пропадают ученики, наставник сам за мной ездил и, не знаю как, до полянки нашей добрался. Но оружие я пока в Школе оставила, чтоб домой с ним не заявляться, и Ила попросила все равно Лайсу о занятиях наших не рассказывать. Мало ли где нас поймали, вряд ли Эн-Ферро будет этим вопросом особо интересоваться. А уроки мне хотелось в секрете сохранить. Но уже совсем по другой причине — в последнее время стала о наших встречах думать больше не как об обычных тренировках, а как о тайных свиданиях, что ли. Глупо, конечно, но ничего другого у нас все равно ведь не было. Пока.

Это "пока" грело меня изнутри и позволяло отвлечься от грустных мыслей о сбежавшем колдуне и погибших ребятах. Но все же не настолько, чтобы совсем не думать о них. Никому, даже наставнику, я не смогла признаться, что чувствую и себя виноватой в их смерти. Как бы странно это не было, но я отчего-то была твердо уверена, что не сделала всего, на что была способна. Словно кто-то, живущий внутри меня, тот, кто бросался навстречу огненному демону, тот, кто ожесточенно ворочался при виде лежащего на полу студенческой квартирки тела и не позволил сбежать с превращенного в жертвенник старого кладбища, укорял меня теперь в недостойной слабости. Напоминал о небрежно выполненных домашних заданиях, прослушанных лекциях и отложенных на потом книгах. Я превратила учебу в развлечение, и та огромная сила, доставшаяся мне с отцовской кровью, все еще была недоступна мне, позволяя пользоваться лишь скудными крохами, которых не хватило, чтобы спасти двух хороших ребят. "Ты сделала все, что могла", — сказал мне Медведь. Но я знала, что это не так. И это знание не прибавляло мне радости.

Но теперь все будет по-другому…

Въезжать на школьных ящерках во двор не стали, передали поводья своим сопровождающим и вежливо распрощались. А едва подошли к крыльцу, как из дома выбежал, видимо в окно нас заметивший кард.

Эн-Ферро даже по ступенькам сбегать не стал — перемахнул через перильца, в один прыжок очутившись напротив нас, сгреб обоих в охапку, стиснул так, что чуть ли ребра не затрещали.

— Живые.

И от того, как он нас обнял, как дрогнул его голос, когда он произнес одно-единственное это слово, сердце у меня сжалось, а на глаза набежали слезы.