Ольга Онойко - Люди Весны

— Многое нужно обсудить, — сказала Лакенай, глядя в пламя. — Принять много решений… Но сейчас я ничего не могу. Арга, можно напроситься к тебе в гости? Если я поеду к себе домой, то не выдержу и выйду к людям.

— Я их всех разгоню, — пообещала Сарита.

— Нельзя! — Лакенай виновато улыбнулась ей. — Фраян Лакенай ещё может отказать просителю, но Святейшая Лакенай — нет… Лучше наведи там порядок и посади кого–нибудь записывать прошения. А зевак можно и разогнать.

Сарита криво усмехнулась, но всё же кивнула.

— Я услышала.

…Теперь Лакенай отдыхала в покоях Арги, свернувшись в его кресле и откинув голову на спинку. Она то забывалась лёгкой дремотой, то вновь просыпалась. Арга не предлагал ей лечь спать и не уходил. Он чувствовал, как медленно успокаивается разум Лакенай, как покидает её тревога. Как рассеиваются и окутываются туманом забвения жуткие, слепящие, ошеломляющие воспоминания о прикосновении божества. Сейчас Лакенай нужно было именно это: тишина, близкий человек рядом, неторопливые разговоры. Беспокойный сон не придал бы ей сил.

— Что с тобой, Арга? — вдруг спросила она. — Ты не маг. Но мне чудится, что ты используешь какую–то магию.

Арга смущённо крякнул и потёр в затылке. Собравшись с духом, он рассказал Лакенай о Маррене и путешествии в глубины Океана. Лакенай заулыбалась. Рассказ привёл её в восторг, она даже захлопала в ладоши.

— Я видела всё это, — сказала она. — Маги видят это во сне. Когда становишься взрослым, сны снятся реже, а жаль!.. Не пугайся. В Предначальном Океане опасности не больше, чем в настоящем: будь осторожен и не утонешь. А в твоём новом чутье нет ничего нового.

— Что?!

— Все дети рождаются с ним, — объяснила Лакенай. — Почему–то оно притупляется, когда ребёнок начинает говорить. Если кажется, что младенец плачет беспричинно — может быть, его задело слишком сильное течение. Или что–то неприятное повеяло издалека… Многие потом учатся пробуждать это чутьё в себе. Это трудно, и возвращается обычно только часть. Часть его есть у хороших охотников и горных проводников, у алхимиков, у певцов… И у воинов — поэтому к тебе с такой лёгкостью вернулось всё остальное.

— И у магов, конечно, — сощурился Арга.

— Да. Маги ещё и видят. В детстве я почти каждую ночь летала над той рекой.

— Летала? — переспросил Арга с жадным любопытством. — Ты — птица? Или… дракон?

— Птица, — созналась Лакенай с улыбкой. Глаза её засветились тихим светом.

— Дай угадаю. Ты… слишком сильна для голубки, слишком добра для орлицы. Ты — лебедь?

Улыбка Лакенай стала шире.

— Почти угадал. В детстве мне очень хотелось быть лебедью и было ужасно обидно, что это не так. Я сова. Большая белая северная сова.

— А я думал, что буду коневолком. Но оказался львом.

— И здесь мы похожи…

Арга соскользнул с подоконника и сел на пол у её ног.

— Золотая Лакенай, — сказал он, глядя на неё снизу вверх. — Для меня ты навсегда — Золотая Лакенай.

Она погладила его по голове и взъерошила волосы. Склонилась и поцеловала в лоб.

— А ты — навсегда мой Арга.

Арга обнял её колени и положил голову на руки.

— Знаешь, — сказал он, — я тоже видел сон. Сады Вечной весны, Фрагу и Каудрай, и Лагу, и, кажется, даже саму Пресветлую… Они сказали, что даруют благословение путнику, если шаг его твёрд. Если решение принято и он идёт на грозу. Я, конечно, подумал, что путник — это про меня. И удивился, потому что тогда я ни в чём не был уверен и решения принять не мог. Я понял позже. Это было о тебе.

Лицо Лакенай вдруг омрачилось. Арга встревожился, ощутив, что её посетили горькие мысли. Лакенай тяжело вздохнула.

— Арга… это почти слово в слово то, что говорила мне Каудрай.

Арга не нашёлся с ответом. Некоторое время он молчал. Наконец, он решился сказать то, что было у него на сердце.

— Я гадал: отчего мне было видение о другом человеке? И это я понял тоже. Я должен быть с тобой. Как Фрага с Каудрай, как Эссар Крадон с Элестанной. Нам предрешено совершить нечто великое. Нам двоим это по силам.

— А разве мы не вместе? Уже много лет. И не собирались разлучаться.

Арга улыбнулся.

— Неслыханно, — сказал он, — чтобы королева была Святейшей, а Святейшая — королевой. Но не упомню, чтобы кто–то это запрещал.

— Королевой?..

Лакенай казалась удивлённой, будто эта мысль не приходила ей в голову прежде.

Помедлив, Арга встал и прошёл к окну. Краем глаза он замечал, что Лакенай взяла свой серебряный венец и задумчиво крутит его в пальцах.