Евгений Донтфа - Никтопия. Трое из рода хэ

Но кажется маленький инопланетянин воспринял слова землянина довольно спокойно. Его мискообразная голова подпрыгнула вверх и снова утопилась в туловище, что было равносильно человеческому пожиманию плеч.

- Они не враги. Почему они должны быть врагами, если так положено. ВасилийИванович говорил что "синанцы", которые там, над вами, - Миша ткнул длинным четырехфаланговым пальцем в крышу, - едят ваш мозг и пьют вашу кровь. Но они же вам не враги.

Стэн постарался удержаться от улыбки. Хотя он и мало, что понял, а вернее ничего не понял про взаимоотношения никтопов и люксоров, он решил не углубляться в этот вопрос.

- Но почему же Василий Иванович им не интересен?

- Он всё в себя, о себе и вокруг себя, - туманно пояснил Миша. Кажется он и сам ощутил эту туманность и попытался дать некоторые пояснения, спотыкаясь и стараясь произнести как можно более отчетливо непонятные ему слова: - Он большой и могучий, из великого рода "Хэ", он владеет тенхо... техно-логиями, меняющими миры, его мудрость покорила га-лактику, его уважают другие земляне и даже косоглазые плоскомордые синанцы прислушиваются к нему, он разговаривает с прекрасной Исидой и всемогущей Гипой, он знает много хероты, он вкалывал как в попу ужаленный на жутких шахтах Каталона, он играл в покер когда еще Стрелец-А был простым газовым облаком. Да, мы знаем всё это и понимаем что Большой "Хэ", ВасилийИванович, СтаршийПоОтряду, великий землянин. Но всё это только о нём, он втягивает мир в себя, он в центре и поэтому он не интересен тем, кого вы называете никтопами. Ты понимаешь меня, СтэнМакГрегор?

- Понимаю, - пряча улыбку, произнес Стэн. - А я тоже никому не интересен?

Должно быть Миша не уловил скрытой иронии и ответил вполне серьезно и даже горячо:

- Ты сай'ирла, ты священен.

- Священен?! - Стэн наконец улыбнулся. - А что такое сай-ирла?

- Тот, кто ведет свой народ, ты предводитель, ты вершинный человек.

- Мой народ?

- Да, твой народ. Большой "Хэ", ДжонТимирязьев и Лола, от которой встает при одной мысли.

Стэн усмехнулся. Он мало, что понимал во всей этой околесице и даже в какой-то мере досадовал на себя за то что не очень-то и стремится понять, но одно ему было определенно ясно: господин Гладков прочно и надежно засел в разуме маленького инопланетянина, а заодно и наверно во всём люксорском фольклоре.

Но вспомнив как Джон кряхтел и дергался под лезвием широкого иззубренного ножа, Стэн перестал улыбаться. Он дрянной сай'ирла, подумалось ему. Он упустил что-то важное в отношениях с инопланетянами. Пока он вполне довольный собой, уверенной размашистой походкой скользил на мультиморфных лыжах от зонда к зонду, от одного ИК к другому, что-то происходило вокруг, что-то на что он как командир их отряда обязан был обратить свое внимание.

- И значит они выбрали Джона? Выбрали для чего?

- На самом деле мне это мало известно, - вдруг пошел на попятную Миша. - Но ДжонТимирязьев это тот, кто открыт миру, тот, кто готов видеть дальше себя, тот для кого илвама не имеет стороны.

Стэн нахмурился, ему надоело что Миша, который, как ему казалось, явно что-то знал о случившемся возле мапика, говорит какими-то сумбурными, малопонятными фразами.

- Ты никогда не задумывался, - продолжил маленький инопланетянин, - почему мы говорим на вашем языке, а не вы на нашем?

МакГрегор на секунду растерялся.

- А вот Джон уже немного говорит на нашем языке и почти всё понимает. Как ты думаешь зачем ему это?

Стэну показалось, что Миша уводит разговор в сторону.

- Так ты знал что никтопы собираются убить его? - Спросил он напрямик.

Миша затих. Его длинные глаза сузились, закрылись и он словно задремал. Но потом он очнулся:

- Нет. Разве они убили его? ДжонТимирязьева больше нет?

Юлит, подумал Стэн.

- Что такое ладоши? - Спросил он.

- Ладоши это она.

- Кто она?

- То, что вы называете планетой.

Стэн вздохнул. Ни один из ответов Миши ничего не прояснял и скорее всего маленький инопланетянин делал это намеренно. Стэн вдруг припомнил как Джон говорил о том, что каждый фонарщик одновременно контролирует около восьмидесяти ладошей. И при этом он еще и способен как ни в чем не бывало поддерживать беседу. Неприятный холодок скользнул по душе МакГрегора. Ему подумалось, а что если он сейчас находится в присутствии невероятно могучего, многомерного чуждого разума, который просто играет с ним. И хотя трудно было представить хлипкого, тонконогого, сотрясающего как студень Мишу мрачной бездной запредельной холодной мудрости, обвивающей своими невидимыми путами жалких землян, а заодно и еще восемьдесят непостижимых существ, всё равно этот фонарщик явно был чем-то большим чем казался.