Аристарх Нилин - Ветер надежд

— И что ты предлагаешь, подняться на поверхность?

— А что нам остается делать. По-моему там, среди природы, гораздо лучше, чем заживо погребенным среди кучи старья и хлама.

Было так тихо, что я слышал Викино дыхание. В отдалении были слышны шаги сотрудников отдела, которые, так же как и мы бродили по станции.

Прошло два дня. Почему нас не взорвали, осталось для нас загадкой. Возможно, они каким-то образом могли определять наличие ракет с ядерными зарядами. Телефонная связь оборвалась ещё накануне, и мы полностью были отрезаны от мира. Принимающие антенны, которые были установлены примерно в десяти километрах от станции, то ли были уничтожены, то ли вышел из строя кабель. Одним словом мы были в полной изоляции.

Мы сидели на полу в одной из комнат, и Вика рассказывала мне о своих родителях. Вместе с нами сидела Мелония Фрейзер. Ей было тридцать. Она сидела и слушала, а потом стала рассказывать о себе.

— После школы поступила в институт, потом защитила диссертацию. Когда мне предложили работу в разведке, я недолго колебалась и согласилась. Отец, который был морским офицером, одобрил мое решение, хотя очень переживал, что я все время провожу за учебой и совершенно не думаю о замужестве. В твоем возрасте уже пора подумать о семье, периодически напоминал он и мама, но учеба, а потом работа, всегда интересовали меня больше, чем парни и решение этого вопроса всегда отодвигалось на задний план. Четыре года в разведке многому меня научили. Мне нравилась работа, и поэтому я с энтузиазмом восприняла предложение войти в состав подразделения по изучению проблем НЛО, а когда полгода назад составили группу по совместной работе с русскими, я записалась на курсы изучения русского языка и с большим упорством изучала этот сложный язык. Меня взяли и вот я здесь. А теперь я думаю, для чего всё это нужно было, учеба, работа, ведь я так много пропустила в этой жизни? Я даже по настоящему никогда не целовалась ни с одним парнем, а девственности лишилась всего год назад, и то, по причине грандиозной попойки на Рождество. Нет, жизнь не удалась, — сказала она, закончив свой рассказ.

— А ты давно в Москве? — спросила Вика.

— Уже четыре месяца.

— А где была и что видела?

— Ничего.

— Как ничего? Совсем нигде не была и ничего не видела в Москве, даже Кремль?

— Даже Кремль.

— Зря, — сказал я, — по Москве можно бродить целыми днями, особенно по центру, это совсем не такой город, как европейские и уж тем более, американские города. Это, я даже не знаю, как назвать, особый мир, неповторимый. В нем практически не встретишь домов пятнадцатого, даже семнадцатого века, как в любом городе Италии, Праги, Вены. Здесь нет величавых костелов, как в Париже или Риме, но здесь нет и трущоб, наподобие Нью-Йорка. Москва — это не просто город, это целый мир. Мир, в котором отразились величия двух эпох, точнее двух систем — социализма и нарождающегося капитализма. Такого не увидишь нигде.

— Жаль, что я прозевала увидеть даже это.

Мы с Викой стали рассказывать ей о Москве, о Третьяковской Галерее, Пушкинском музее, о старом и новом Арбате, Измайловском вернисаже и о многом еще интересном, где можно было побывать в Москве. Мы так увлеченно разговаривали, что не заметили, как к нам подсел Гарри Раушенбах. Он был специалистом в области новейших средств вооружений и знал почти все о перспективных разработках в этой области. Когда мы кончили свой рассказ о Москве, он неожиданно стал рассказывать нам про свой родной город, в котором родился и вырос. Таких городов в Америке тысячи. Население семь с половиной тысяч человек и почти все друг друга знают. Основные места паломничества, а точнее встреч местных жителей, это магазины, парикмахерские, овощные лавки, кинотеатр, пивные и конечно церковь, где по воскресеньям проходят молитвы. Он часто ходил туда вместе с отцом и матерью, пока ему не исполнилось шестнадцать. Когда окончил школу, уехал учиться и после этого был в родном городе всего два раза, и то, несколько дней. Первый раз, когда отслужил армию, и потом, спустя четыре года, когда тяжело заболела мать и ей сделали операцию. Армия, учеба, работа в большом городе. Жизнь так далеко отодвинули маленький городок, словно он был на другой планете.

— Всё бы отдал на свете, чтобы еще хоть раз побывать в родном городе, увидеть родителей, пройтись по знакомым улицам и заглянуть в магазин на углу, рядом с домом, где мать каждый день покупала свежеиспеченный хлеб и другие продукты, — и я увидел, как по его щеке покатилась слеза.