Артем Луниш - Близнецы

— Ты знаешь, что в Крайске нет ни одной библиотеки? — на ходу спросила Марья.

— Теперь знаю. А что?

— Они не то чтобы запрещены. Что их запрещать, итак никому на фиг не нужны. Но все-таки властями как-то не одобряются…

— А интернет?

— Видел мой магнитофон?

— Да.

— Кассетный, — проникновенно сказала Марья, — какой уж тут интернет.

— Ясно, — сказал Вова, сумев на ходу пожать плечами.

— Что ясно-то? Вот сейчас мы и идем к одному подпольному библиотекарю. Я к тому, чтобы ты не удивлялся. У него свои причуды, я и сама толком не знаю, что притворство, а что правда.

— Ты знаешь, меня теперь довольно сложно удивить.

Жил библиотекарь-подпольщик, как выяснилось, прямо напротив мэрии. Они свернули в напоенную отблесками солнечного света арку и прошли в крохотный двор, посредине которого располагалась серая каменная ваза. Поперек горлышка вазы был уложен лист фанеры, а на нем стояла пустая водочная бутылка. И еще здесь была удивительная тишина, казалось, весь дом пуст и только редкие тени бродят там, за стеклами окон.

— Теперь сюда, — шепотом, поддаваясь тишине, сказала Марья, и они вошли в крайний, самый дальний от арки подъезд, прикрытый рассохшейся деревянной дверью самого домашнего вида. Лестница была так узка, что казалась винтовой. К тому же было тут темно — ни на одном пролете лампочки не горели, а окна были слишком запылены, чтобы пропускать свет. И баррикадами высились на каждом этаже горы мусорных пакетов.

— Это все, — пропыхтел Вова, перелезая через очередную пахучую кучу, — издержки конспирации?

— Скорее превентивной обороны, — засмеялась Марья, — полицейских он в окно углядит, а пока они сюда поднимутся, успеет приготовиться.

— А на какой нам этаж? — сообразил Вова.

— На последний.

Дальше лезли молча, и когда поднялись наконец на последний пролет, дверь была уж распахнута.

— Говорила же — углядит, — сказала Марья, уводя Вову за собой в узкий проем, — проходи.

Хозяин встретил их на кухне. Из-за плотных светло-серых штор пробивался косыми лучами солнечный свет. Немногочисленная мебель была расставлена безо всякого порядка и разбора: стол, накрытый извечной сине-белой клеткой, обставлен низенькими разноцветными табуретками, у плиты зачем-то офисное кресло, прислонялась к стене колченогая садовая скамейка, а у завешенного окна стоял высокий детский стульчик. А на стульчике — горшок с геранью. И все это освещалось золотистым светом из-под оранжевого абажура.

Хозяин же на библиотекаря походил значительно меньше, чем на подпольщика, но и на подпольщика тоже походил не очень. Был на нем распахнутый роскошный темно-красный халат, а под ним — пляжные шорты и посеревшая майка в каких-то пятнах. Череп его был кругл, значительно превосходил средние размеры, и был обрит налысо, под станок. Под этим массивным уголовным черепом странно смотрелось грустное лицо чересчур умного для своих лет человека. А на вид подпольному библиотекарю было лет семнадцать. Вова, ожидавший увидеть нечто среднее между Львом Толстым и Борисом Савинковым, приободрился и глядел на хозяина даже с легким превосходством.

— Привет, Веня, — просто сказала Марья и пожала хозяину руку.

— Привет, — Веня говорил, будто начинающий чревовещатель: лицо его оставалось неподвижно-печальным и рот приоткрывался лишь чуть-чуть.

— Это Вова. Новенький, — представила Марья гостя. Рукопожатие у библиотекаря оказалось неожиданно сильным.

— Проходите, — Веня указал на стол, — есть чай, кофе, пиво.

— Сделай мне кофе, пожалуйста. А Вова будет пиво.

— Вовсе нет. Я бы тоже хотел кофе, — сердито сказал Вова.

— А будешь пиво, — с мрачной насмешливостью сказал Веня и выудил из-под холодильника запотевшую бутылку, — это пароль вообще-то. Вернее, отзыв. Означает, что тебе можно доверять, — и Веня еле заметно улыбнулся уголками губ.

Вова пожал плечами, — можно у вас курить?

— Вот пепельница, — библиотекарь указал на скамейку, под которой, действительно, стояла на полу тяжелая темно-синяя керамическая пепельница с рекламой сигарет.

— Посидите пока здесь. В холодильнике еще пара бутылок есть. И в окошко приглядывайте.

И они с Марьей исчезли в черном коридоре. Заскрипела и хлопнула дверь — Вова сначала удивился, потом сообразил, что ее просто закрыли.

Вова пересел на скамейку лицом к занавешенному окну. Откуда-то из глубины квартиры слышались тихие голоса Марьи и Вени. Вова вдруг понял, что, кажется, немного ревнует, и грустно ему от этого стало.