Илья Рясной - Строители Млечного Пути

– Гладко вы всё говорите, почтенный соратник, – покачал головой Абдулкарим.

– Со знанием дела, – дополнил депутат. – Сегодня посидите дома. К завтрашнему дню буря утихнет. Профессор организовал вам экскурсию в Институт лексического инжиниринга.

– Это очень кстати, – отметил я.

– Отдыхайте, набирайтесь сил, – на этой мажорной ноте Жизнеслав оставил нас.

Абдулкарим по привычке упёрся в телевизор, где шла дискуссионная передача с истеричными воззваниями к Орде покарать Лиру, разбомбить её, вернуть Архипелаг и расстрелять всех шахтёров. А я перевёл дух, отогнал назойливые тревожные мысли, устроился за письменным столом и принялся за изучение книги, которую нам принёс депутат.

«Занятные верования сельских малых лирианских народностей на Шизаде». По старинке я взял бумагу, ручку – мне это доставляло больше удовольствия, чем работать с информационным облаком. Есть что-то в этом от кропотливого неторопливого труда естествоиспытателей далёких веков.

Я углубился в работу. Листал старые страницы. Делал отметки. Вставлял бумажные закладки.

И часа через два объявил Абдулкариму со всей торжественностью:

– Иди сюда. Я кое-что нашёл!

Мой друг уселся рядом со мной на скрипящий стул и поинтересовался:

– Что ты хотел поведать мне, о, почтенный Александр?

– В этих мифах, если очистить всю высокопарную туманную шелуху, есть чёткие ссылки на Большой Космос.

– Ну и что? Всех интересует Большой Космос. Когда человек ещё не вылез из пещеры, его уже интересовал Большой Космос.

– А вот погляди, – я открывал закладки и давал читать абзацы. – Это прямая отсылка к галерее миров-отражений. О которой никто в то время здесь знать не мог!

Абдулкарим ознакомился с находками и вынужден был признать:

– Действительно, очень интересно. И эти руны, которые мы трактуем как русскоязычные надписи. Значит, мы не ошибаемся. И это не игра завитков и чёрточек, а действительно русскоязычная надпись?

– Очень может быть! Это контакт, Абдулкарим!

– Но мы знаем, что систему Лира открыли только два года назад. И всего лишь год прошёл с того момента, как миссия Мастера дипломатических отношений Рудольфа Шалина установила дипломатические и торговые отношения с Республикой Лира, как единственным государством, находящемся в состоянии гуманистического восходящего развития.

– Точно, – кивнул я. – Значит, знаем мы далеко не всё.

– В банках данных Земли ничего нет о более ранних контактах с Лирой.

– Выходит, банки данных неполные…

У меня было явственное ощущение, что на нас смотрят все вокруг. Нас изучают подозрительными взорами. И вот-вот нас разоблачат, и послышится истошный крик:

– Это шмуркали с Земли! Лови их, вяжи!

И не помогут нам ни выкрашенные до радикальной синевы физиономии, ни надвинутые почти на нос капюшоны.

Однако внимания на нас никто не обращал.

Мы стояли как неприкаянные уже полчаса на ступенях национального музыкального театра. За моей спиной на половину фасада раскинулась афиша новой оперы «Убей в себе раба!», повествующей о том, как сто лет назад поганые шмуркали угнетали одного народного поэта Шизады, не давая ему публиковаться на родном языке, которого, он по слухам, вообще не знал.

С каждой минутой становилось всё тревожнее – переносной телефон Хлюмпель не брал, гудки пропадали втуне. Что случилось? И не пора ли нам сматываться отсюда от греха подальше?

Мы уже собирались покинуть это людное место, когда появился профессор – как ни в чём ни бывало, полный своего фирменного оптимизма и задора.

– Вы уже здесь? – осведомился он.

– Почти час у всех на виду! – огрызнулся я.

– Как вы вовремя! Ну что ж, вперёд, на покорение новых вершин Рейтинга! – махнул профессор рукой куда-то вдаль, будто призывая покорить эту планету. Он почти орал, и на нас стали озираться.

С Театральной площади мы свернули на улицу Долбожбана Карателя, бывшую Трудового Единства и Братства.

– А ничего, что мы в розыске, уважаемый служитель наук и просвещения? – обратился к профессору Абдулкарим. – Не боитесь скомпрометировать себя?

– Господи, но это такая мелочь, – небрежно отмахнулся профессор. – Это мирские проблемы. Мы же с вами служим истине! И только ей!

Вскоре мы вышли на Площадь национальной гордости, бывшую Площадь строителей шизопольского метро, на которую выходило тяжеловесное, с гранитными колоннами и башнями, здание Института лексического инжиниринга.