Илья Рясной - Строители Млечного Пути

– Да всё это давно известно и изучено, – отозвался я. – Системе интересны нюансы.

Наше уединение было грубо нарушено. К нам подкатил на костыле ветеран исторических боёв. Как только свершилась вся эта революция гордости, шахтёры редкоземельных шахт выкинули из своих городов и посёлков посланцев Великого Сбродища. А когда на них бросили армию и добровольные полки историков, работяги дали такой отпор, что теперь по всему Шизополю побираются инвалиды без рук и ног.

– Подайте ветерану жарких боёв, – протянул фуражку инвалид.

Абдулкарим, иногда почитающий правила поведения истинного правоверного мусульманина, в числе прочего обязывающие подавать нищим, кинул в фуражку пару купюр.

– Спасибо, спасибо, – залепетал униженно ветеран, а потом вдруг чётко и жёстко произнёс: – С вами хотят говорить.

– Кто? – обескураженный такой разительной переменой, спросил я.

– Ваш друг, с которым вы познакомились на таможне.

Я огляделся, ожидая всего, даже выстрела в спину.

– Хозяин передал, что не хотел вашей гибели. И что это небольшое представление с несчастным свинопотамом и двуногими баранами было всего лишь предупреждением. Он хочет с вами говорить. Ракетная пустошь, около петарды. В одиннадцать. Завтра. Что передать?

Я прикинул. Может быть, с ордынцами всё же можно договориться? У меня есть некоторые доводы для них. Или хотя бы получится немножко потянуть время – оно нам нужно, чтобы укомплектовать Рейтинг готовности. А для этого можно сделать вид, что мы ведём переговоры и готовы к сдаче позиций.

– Хорошо, – кивнул я. – Мы будем.

Инвалид опять сбивчиво поблагодарил нас за подачку, вернувшись обратно в образ попрошайки, и ушёл.

– Вы правда собираетесь отправиться туда? – озадаченно посмотрел на нас Жизнеслав, как человек, неожиданно обнаруживший, что живёт бок о бок с общественно-опасными сумасшедшими.

– Придётся, – ответил я.

– Кажется, мы добровольно лезем в ловушку, – отметил Абдулкарим.

– Она не первая. И, надеюсь, не последняя, – произнёс я невесело…

Депутат Жизнеслав прибыл в нашу мансарду с утречка пораньше. Он принёс с собой целлофановый пакет с тюбиками и позвякивающими баночками. Усевшись на высокий стул перед зеркалом, начал наводить красоту. Стал выдавливать и смешивать крема и мази, размазывать их по лицу и рукам, придавая коже ярко-голубой цвет.

– Что вы такое делаете, почтенный классик? – осторожно поинтересовался Абдулкарим.

– Не видите? Крашусь в синий цвет! – с долей раздражения ответил Жизнеслав.

– Но зачем, о, мастер исторических фантазий?

– Мой естественный цвет кожи недостаточно глубок, и приходится пользоваться мазями. Их производство – наверное, единственное, которое здесь растёт. Сорок процентов населения розовощёкие. И каждому хочется хоть иногда почувствовать себя голубым.

В связи с особенностями микроэлементного состава воды и почвы на Бета-Лире у людей в третьем-четвёртом поколении кожа становится голубой, притом, чем дальше, тем насыщеннее цвет. И именно голубые считаются коренными жителями Шизады. Раньше цвет кожи не имел никакого значения. Ну, кому какое дело, прилетели твои предки сюда с первыми переселенцами или прибыли во время технологического бума времён Трудовой Республики, чтобы строить заводы, фабрики и университеты? Ныне всё изменилось.

– В прошлом году вышел закон об отказе в приёме на государственную службу лиц с вызывающим цветом лица, – пояснил Жизнеслав. – Некоторые особенно принципиальные кадровики трут соискателя на должность спиртом, и при признаках порозовения кандидат признаётся неблагонадёжными, хотя это и считается перегибами на местах. Теперь на улице совсем мало розовощёких – как правило, это ретрограды, люди старшего поколения и патриоты-неофиты, типа давешнего таксиста. Сейчас в ходу лозунг: «Голубые – вперёд».

– Голубые, – задумчиво произнёс я. – Помнится, лет триста назад на Земле были группы населения, соотносящие себя именно с этим цветом. Только не припомню, что именно цементировало этот социальный слой.

Абдулкарим, признанный специалист по двадцатому веку, популярно объяснил мне, что именно их связывало.

– Ох ты, какая мерзость! – только и вымолвил я.

– Вам бы тоже не мешало подкраситься, – покосился на нас Жизнеслав.

Я от этой процедуры отказался, Абдулкарим, падкий на всё новое и блестящее, вымазался и стал похож на приведение.

– Пора, – сказал Жизнеслав. – Встреча в одиннадцать.