Ма. Лернер - Страна Беловодье

– И часто случается? – заинтересовался Отто.

Данила представил, как в голове у приятеля крутится картинка подвига, где он в одиночку всех спасает, громя налетчиков. У него самого в этом смысле таких мыслей не возникало. Абсолютно не мечталось вновь драться, убивая. Хватило надолго уже случившегося. Никогда не рвался в гридни.

– А он что, не с реки? – удивился Давыд.

– С воды, да не той. Не с Дона.

– С Байогана мы.

– А, – пробормотал дядька, – чего это я. Вы же с севера. Мне почему-то казалось, приток какой, а вы за Севастьяновку по волоку и выше. То-то через лес, а не по течению. Ага, – встрепенувшись, сказал, возвращаясь к прежнему, – большой караван редко трогают. Вот с одиночками случается. Три-четыре раза в год обязательно кто-то исчезнет. Ни судна, ни людей.

– И не находят?

– Искали, – подтвердил Данила, отвечая на взгляд приятеля. – Пару раз мелкие шайки ловили. А все равно кто-то балует постоянно. То ли разные люди, то ли одни, но осторожные.

– Было время, и на князя нашего грешили, – хихикнул Давыд, – да тоже доказательств никаких.

– Оно ему надо, когда и так немало имеет?

– Не скажи, племянник. Много денег не бывает, да и товар сбыть проще. Где один насад с товаром пришел, там и два. Кто же количество ящиков с мешками проверять станет. Тем более что до находки золота такое много чаще происходило.

– Совпадение, – без особой уверенности возразил Данила. – Тут много человек должно было участвовать. Кто-то сболтнул бы.

– Или нет. Если кровью повязаны. А начнешь лишнее языком трепать – кто высшая власть? То-то и оно. Сам же в петлю и влезешь. Или в холодной случайно удавишься. Было однажды нечто такое. Вот тогда и разговорчики пошли.

– Хороший тогда здесь князь, – с чувством высказался Отто.

– Да не хужей других, – вторично хихикнул Давыд. – Потомки первых трех братьев размножились безмерно. Уделы, случается, уж дробить некуда, а он свою кровь ценит и кусок для кормления требует. Силы нет, а гордости цельный окиян. Вот и начинают драться, дабы отнять у дальнего родича село или город. А кто попроще – и вовсе купцов на дорогах грабить принимается. Не первый случай и не последний.

В этом присутствовала немалая доля истины, но раньше Данила никогда не задумывался. Уж больно привычная жизнь вокруг. И исчезающие иногда лодки не удивляли. На его памяти не раз происходило. Кто перевернулся по глупости и исчез. Кто якобы сбежал на прииски. А иногда и вовсе неизвестно куда делся. Лес огромен, и некоторые тайны навсегда таковыми и остаются. Редко когда находили иной раз задранного медведем. Пуще как тот неизвестный золотоискатель. Заблудился и сгинул. Так то свои. А где-то вдали пропавшие купцы разве в детстве интересовали.

– Зря, что ль, аж сюда Петр Ростиславич добежал? Самая глушь в семействе досталась. Ничего лучше тридцать лет назад не нашел. Кто же знал, что золото прямо под ногами обнаружится. Другие отказались в медвежий угол за Уральские горы следовать и вольных людей стричь. Опасное это дело в дальних лесах при наличии всего нескольких помощников.

Китеж давно не княжеский, сам по себе. Нечего было великому князю Константину в Новгород столицу переносить. Прекрасно без голубокровых второе столетие обходятся. Предпочитают вечем жить. Князь приглашенный и воли имеет согласно соглашению, не выше. Случалось, налаживали в изгнание, когда забывался. А вот в Смоленске сидят с давних пор, пусть и при совете «золотых поясов».

– Это сейчас заматерел и неплохо устроился. Тогда три двора и полтора амбара в Новом Смоленске имелось. Никто переселяться не рвался. Даже твои, – это к Даниле, – предпочли на полдороге осесть. Там земли сколько хошь, и платить неизвестно за что не нужно. Сам распахал – сам владей.

– Горит! – закричал впереди визгливый женский голос.

– Пожар! – поддержал еще один.

– Где?

– Ведра давай!

Мимо пронеслась стайка детей, радостно галдя. Для этих точно праздник.

– Александрова заимка дымит вовсю!

– Бежим смотреть!

– Дождались, – перекрестился Давыд.

– В каком смысле? – не понял Данила.

– Давно пора.

– Туда ему и дорога! – угрюмо сказал полуголый мужик рядом, почесывая волосатое брюхо. – Нечего туда ходить, – это уже через свой забор к жене, собирающейся бежать с остальными, – станешь злорадствовать – запомнит, а помогать с каких кренделей? А ты куда? – спросил у несущейся мимо бабы.

– А вдруг чего и мне, – сказала она на ходу.

– Да он сгореть даст, только не раздать!