Ма. Лернер - Страна Беловодье

– А правды никто не знает. Сюда, как понимаешь, попадают в лучшем случае мамонтовые бивни да моржовая кость. Не люди.

– Но к готам они воевать не ходят?

– У нас договор. А соглашения члаги выполняют. При всей жестокости и воинственности данное слово держат.

– О чем договор?

– Мы не ходим за Байоган – они не появляются у нас. И, – она поколебалась, – платим, чтобы нас не трогали.

– Много?

– Не знаю точно. О таких вещах с женщинами не говорят. Совет поселений решает, кто и сколько дает. Десятину от всего продукта, не меньше.

– Вы же говорили, готов тысяч сорок! – поразился Данила. – Вот так запросто согласиться на регулярную дань?

– А Союз сейчас может выставить не меньше пятнадцати тысяч воинов зараз. И это без вспомогательных отрядов от подчиненных племен. Живи мы одним городом – могли бы и отбиться. А так просто вырежут всех по частям. Им не привыкать. Да и запершись за стенами, долго не протянешь. До нового урожая. А члаги в поле выйти не позволят. У них умелые вожаки и опытные воины. Таких ошибок не совершают.

– Так откуда известно, что так, если вы за реку не ходите?

– Ну есть общение, – без особой охоты прошептала Лизка. – Торгуем потихоньку, бывает, жен на той стороне берут наши или ихние. В гости, случается, захаживают, детей показывают. Иногда помогаем соседям, коли нужда какая. Не по обязанности, по-людски. Вот и Земислав лечил, пусть и не обязан. А где люди, там и разговоры. Особенно среди баб. Некоторых вещей не скроешь.

– Так почему не позвать на помощь из княжеств?

– Зачем? – она искренне удивилась. – Мало нам ушкуйников из Пересеченя, не дающих нормально торговать с Зауральем…

А вот об этом ему до сих пор никто не сказал, насторожился парень. Сомнительно, что специально, просто не заходила речь о подобных крайне отвлеченных от работ вопросах. Сам не догадался завести разговор о торговле. Выходит, дорога все равно на Новый Смоленск, а уже потом к стольному городу. Надо бы порасспросить всерьез Отто об окрестностях и людских отношениях.

– …Так еще станут свои порядки наводить, и им придется платить за защиту. И новые вояки со старыми станут между собой выяснять, кто сильнее, наши земли примутся топтать, дома жечь, людей убивать. А нас и так никто не трогает за те же деньги. Пока члаги договор соблюдают, незачем вмешивать сюда еще дополнительных чужаков с неизвестными последствиями. Это не я так говорю, все так думают.

– Ну а фузеи неужели не просили раньше продавать? – сказал и пожалел. Невольно выскочило «раньше». Не так сложно догадаться о причине.

– Фитильные они испытывали, остались недовольными. Длинный ствол, большая тяжесть и малая скорострельность. Новые бы взяли, но дорого. Официального запрета нет. Иначе посчитают нарушением договора о добрососедстве, так что кое-что уходит через реку. Если сможешь привезти партию, неплохо заработаешь.

Похоже, все она поняла, но осталось равнодушной.

– А другие торговцы? – заинтересовался Данила. Кажется, ее не особо трогает, что он может заняться вооружением опасных соседей. Или не шибко верит в возможности. Что огромных богатств у вольного охотника не бывает, все прекрасно знают. Ну привезет полсотни стволов – и то на пушнине столько не выручить. Дешева она. И на тысячи воинов все одно не хватит.

– А им ходу за реку нет. Весь товар готам сдают и у нас же забирают. Кто за Байоган без разрешения ходил, назад не возвращался. Договор!

– И почему раньше не сказала? – спросил Данила после паузы. – И никто не говорил?

– А зачем? Сначала думали, ты и сам в курсе, раз с одним из них якшаешься свободно и он тебя слушается. Вон пояс на тебе какой. Сразу видно – не простой приблуда, не меньше полусотника.

И ведь была мысль, что непростой ремень подарили вместе с одеждой. Заклепки, рисунок, орнамент. Почитай, ни на одном из людей в поселке не увидел одинакового. Мелькнула мысль и ушла. Уж очень обрадовался. Все время чувствовал себя не лучшим образом, оставшись без своего ремня. Лыковая веревка отнюдь его не заменяла. Без пояса могли позволить себе выйти на улицу только дети. Для остальных – бесчестье. Не зря выражение «распоясаться», означает «опозориться».

– Потом отец запретил встревать. По весне уйдете – и не наше дело.

– Но ты все равно сказала.

– Думаю, тебе это важно. Будешь представлять, с кем дело имеешь. Члаги опасны, жестоки и отличные бойцы, однако сло́ва первыми не нарушают. Но вот с клятвопреступниками поступают по высшей справедливости. Весь род уничтожают. До некоторых и через годы дотягиваются.