Ма. Лернер - Страна Беловодье

– Бог с тобой. Что ты за глупости говоришь!

– Они оба не подарки, – понижая голос до еле слышного шепота, сказала бабка, – но Кот блюдет справедливость, а второй кроме силы ничего не знает. Справедливость без силы пуста. Сила без справедливости опасна.

– И? – не дождавшись продолжения, потребовал Данила. – Обо мне?

– А ты вырос, – сказано было с одобрением. – Не вверх, по уму. Повзрослел. Жизнь – она быстро учит. Правильно сделал, что не стал у Фроси спрашивать, – на его памяти старуха впервые произнесла имя без отчества, по-простому. – Не надо лишний раз тревожить ей душу. Девочка нежная…

Он аж открыл рот в восхищении. Девочка. С пузом и при двух взрослых сыновьях. Хотя что с Хионии возьмешь. Настоящая бабка Данилы померла при родах, почему в доме Фросю не любили, считая причиной несчастья. Прямо с ним этим никто не делился, но по отдельным обмолвкам не так трудно было составить общую картину. Не зря она была готова уехать за тридевять земель. Если и не шпыняли регулярно, то внимания не обращали. Иногда такое гораздо хуже, по себе помнит.

А старуха, тогда еще вовсе не карга, а молодая девка, натерпевшаяся от предыдущих хозяев и потерявшая собственного ребенка, проданного неизвестно куда, заменила будущей Ефросинье Никитичне сразу и мать, и отца. Кто обычно с холопкой считается? А Хиония в любом деле могла выступить голосом хозяйки. Она всегда с младенчества была рядом, кормила, поила, лечила и воспитывала, как делала позже уже с Фросиными детьми.

– Родить она долго не могла. Или скидывала, или мертвенькие родятся. И лекари знатные смотрели без пользы. Знаешь, как с бабами бывает? Иная не хочет, а каждый год младенец, другая воет – и никак. И обе только об этом думать и начинают. Все ей казалось, что Афанасий смотреть не так стал, да домой не спешит. А тут зашел у меня разговор с шаманом из местных о том о сем, он и брякнул про плиту.

– О чем?

– Не перебивай! Сама все скажу. Там, где я в детстве жила, в горах, было одно странное место. Плита каменная гладкая лежит, в центре углубление, по краям узоры странные вырезаны, и в середине одной чертой силуэт. Как дети малые рисуют. Руки, ноги, туловище, голова. Если налить в углубление своей крови, а на орнамент – крови жертвенного животного, получишь здоровье. То есть болезнь или рану исцеляет, а старость – нет. Не помогает.

– Где-то здесь есть похожее? – изумился Данила. Уж свою округу он неплохо знал. Ни о чем подобном слышать не доводилось.

– Такая же. За Черной падью на болоте остров. Просто так не пройдешь, да и там сразу не найдешь. В землю вросла, и здешние племена про свойства не слышали. А сказать нашему отцу Федору – так, пожалуй, не успокоится, пока не сломает. От дьявола такая вещь, не иначе.

– Но если она помогает… А что взамен?

– То-то и оно, – поежившись, ответила Хиония, – что иногда человек не излечивается, а помирает, но завсегда и у великого лекаря бывает. Говорят, не просто ложиться надо, а объяснить подробно мысленно. Врать не стану, не знаю. Как проверить? Фрося детей просила и получила, так, может, была какая болячка по женской части, мне откуда знать. Есть вещь хуже, – она замялась.

– Ну говори уж до конца!

– Животное жертвенное, – без особой охоты сказала старуха, – нужно убить с одного удара, кровь собрать, плиту по узорам наполнить.

– Это я уже понял. Кроликом или курицей не обойтись?

– Верно. Чего побольше желательно. И лежит человек на плите, пока сигнал не произойдет, пока оно не встанет.

– Кто?

– Коза, свинья, лошадь аль корова, – спокойно объяснила Хиония. – У нас баранов резали, овец, иногда диких животных ловили, но ты попробуй на болото дотащить даже небольшого оленя. С козой и то замучались.

– Встает убитое животное и уходит? – с расстановкой спросил Данила в легком обалдении. Неужели неправильно понял?

– Именно так. И пока оно, то, убитое прежде, живо, к плите ходить бесполезно. Ничего не будет. Да это видно сразу. Когда свою кровь даришь, она светиться начинает. Достаточно пары капель. А нет – так нечего и ложиться. Без пользы. Старики говорили, дух Того, Кто В Камне помогает больному и взамен входит в мертвого развлекаться. Скучно ему сиднем сидеть. И трогать такого нельзя. Станешь запирать или еще чего…

Данила без труда расшифровал напрашивающуюся мысль: зарезал, дождаться, пока встанет, снова прикончить – и так пока не иссякнут желающие.

– …на всю семью навлечешь большое горе. Кто-то умный пытался, потом пожалели. Это не зверь, не домашняя свинка. Это воплощенный дух. Он мстит, не особо разбираясь в степени вины, по признаку родства.