дада дада: Коренной перелом

И самое последнее – 44-й президент Соединенных Штатов, Барак Хуссейн Обама – внебрачный плод связи белой американки англосаксонского происхождения и протестантского вероисповедания и заезжего кенийского студента.

Уоллес был потрясен, Уоллес был шокирован, Уоллес был возмущен, причем настолько, почти не обратил внимания на сам ноутбук с помощью которого и была произведена вся эта демонстрация.

– Но, господин Верховный Главнокомандующий, – произнес он наконец, – с этим надо же что-то делать!

– Надо, мистер вице-президент, – ответил Сталин, – Соединенные Штаты Америки, придерживающиеся «Нового курса» президента Рузвельта – нам друг и союзник. А вот Америка, какой она может стать в самое ближайшее время, будет нашим злейшим врагом. Прежде чем заключать какие-то далеко идущие соглашения и делиться с вами научными и промышленными секретами, мы тоже должны быть уверены в том, что это позднее не обернется против нас. Я говорю вам это потому, что в ТОТ РАЗ, вы до самого конца были противником такого политического курса, но ничего не могли сделать, ибо против вас ополчился весь американский капитал, почуявший возможность сорвать куш в триста процентов прибыли.

– Да, господин Верховный Главнокомандующий, – сказал вице-президент Уоллес, – я вас хорошо понимаю. Вы позволите мне взять с собой все эти материалы?

- Мы сделаем лучше, – произнес Сталин, – сейчас вы поедете к себе, и как следует отдохнете. Завтра утром за вами зайдет машина, и отвезет вас на встречу с Антоновой Ниной Викторовной, комиссаром госбезопасности 3-го ранга. Она сама ОТТУДА, поэтому сможет оказать вам всю необходимую помощь в составлении специального конфиденциального доклада для вашего президента. Не торопитесь, мистер Уоллес, постарайтесь сделать эту работу тщательно, ведь от нее будет зависеть судьба Соединенных Штатов Америки, да и всего мира. Пусть на это у вас уйдет три, четыре, пять, шесть дней – неважно. Потом мы с вами еще раз встретимся, и обговорим условия предварительного соглашения о намерениях при заключении нового, более тесного союза между нашими странами.

– Да, господин Верховный Главнокомандующий, – согласно кивнул Генри Уоллес, – давайте так и сделаем. Я и сам не меньше вас заинтересован в успехе моей миссии. А теперь, благодарю вас за содержательную беседу и хочу попрощаться с вами. Мне требуется время, чтобы все хорошенько обдумать.

Василий Сталин осторожно вошел в отцовский кабинет и прикрыл за собой дверь.

– Здравствуй, отец, – тихо сказал он, остановившись сразу за порогом.

– Здравствуй, Василий, – ответил Вождь, внимательно рассматривая сильно изменившегося за последнее время сына, – проходи, не стесняйся. Говорят, там, под Брянском, ты не был таким скромным.

Василий пожал плечами.

– Так там была война, отец, – произнес он, – Иваныч, то есть, товарищ Покрышкин, говорит, что скромникам в военном небе не место. Если будешь разевать варежку – сожрут к чертовой матери, и никакая новая техника не поможет. Действовать надо смело, решительно, но, в то же время, не терять голову и понапрасну не рисковать. Знаешь, отец, я с ним полностью согласен. Думаю, что семьдесят пять процентов расчета и двадцать пять процентов риска – это, как раз то, что принесло нам успех под Брянском.

Верховный с интересом, и даже с уважением посмотрел на сына.

– А ты поумнел, Василий, – констатировал он, – и повзрослел. Был балбес в форме, а сейчас передо мной взрослый мужчина, боец. Не зря я тогда отправил тебя в Кратово. Вижу, что ОНИ сделали из тебя человека.

– Знаешь, отец, – задумчиво сказал Василий, – ОНИ мне просто сказали: Василий, ты СТАЛИН, а потому ты должен быть, а не казаться. Надо быть таким, чтобы тебе, отец, никогда уже не было за меня стыдно. Я так и стараюсь делать. Наверное, у меня что-то получается.

– Получается, Василий, – одобрительно кивнул Верховный, – и командующий корпусом Савицкий, и твой комдив Руденко, все они тебя хвалят. Отличный, мол, летчик, и хороший командир полка. Про эти твои штучки с пьянками-гулянками теперь мне никто уже говорит. Я рад за тебя, сынок. Ты смог перебороть в себе эту дурную привычку, и это приятно для отца.

– Папа, – сказал Василий, – я понял, что нельзя дурманить себя водкой. Война требует людей с острым и свежим умом. И, вообще, у меня теперь есть по-настоящему большая мечта и цель жизни. Я хочу полететь в космос, если не первым, то вторым обязательно. А для этого требуется безупречная репутация и железное здоровье. Мы тут с ребятами еще в Кратово немного подумали, и пришли к выводу, что с учетом всех имеющихся у нас сведений, отправить первого человека на орбиту СССР сумет лет на десять раньше, в году примерно пятидесятому.