Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2

– Ватутин, кто это? – Вика, подвинув меня плечом, окинула взглядом ежащихся молодых людей. – А?

– Они из аппарата Зимина, – пояснил телохранитель. – Тот, что слева, повыше – он из его канцелярии, тот, что справа – из департамента кадров.

– Кадры же под Ядвигой? – удивился я. – При чем тут Зимин?

– Не то важно, под кем тот или иной департамент, – Ватутин иронично посмотрел на меня. – То важно, с чьей руки ест тот или иной работник. Этот кормится близ Зимина, хотя формально он сотрудник Ядвиги Владековны. Впрочем, там у них никогда точно не скажешь, кто кому служит и кто кому прислуживает.

– А вот вы все про всех знаете, да? – Вика чуть потеснила меня, перегнувшись через переднее сидение.

– Вы даже не представляете насколько все и насколько про всех, – без улыбки сказал ей Ватутин, уставившись ей в глаза.

В зеркало заднего вида я увидел, как Вика немного изменилась в лице и непроизвольно закусила губу.

– Не думаю, что эти двое представляют для нас опасность, – решил я сменить тему разговора. – Они не похожи на наемных стрелков, которые пожаловали по мою душу.

– Если все стрелки будут похожи на стрелков, то жить будет неинтересно, – вступил в разговор водитель.

– Мощно задвинул! – восхитился я. – Убедительно. Но я, если что, готов еще лет пятьдесят жить скучно.

Наверное, какой-нибудь доморощенный критик сказал бы что-то вроде: «Блин, да он слепой и тупой, надо Ватутина брать за горло и узнавать, отчего Вика так переполошилась».

Идите-ка вы в задницу, достопочтенный критик. Вот прямо туда, никуда не сворачивая и навсегда. Есть правда, которую надо знать сразу и правда, которую следует узнавать в нужное время. Вот эта – из второго раздела. Вика для меня сейчас как якорь, за который я держусь, чтобы окончательно не свихнуться от того, что вокруг меня происходит. Да, я знаю, что она жадновата, эгоистична, высокомерна – это все так. Но она – живая и настоящая, от нее идет тепло человека, обычного человека. Без него в том здании, где я сейчас обитаю, мне будет совсем уж плохо. А еще она не дает мне углубиться в мысли, которые время от времени меня одолевают, она не дает мне все разложить по полочкам своей бесконечной трескотней, пожеланиями и требованиями. И за это ей отдельное спасибо.

Я не хочу знать все. Есть вещи, которые лучше не знать, и это не позиция страуса, засунувшего голову в песок. Просто на свете встречаются пределы, за которые лучше не заглядывать, поскольку за ними живет безумие. Я знавал пару своих коллег, которые слишком глубоко залезли в тайны… Как бы это так сказать… Вещей, лежащих по ту сторону науки. Это были сильные журналисты, я бы сказал – матерые, и дело свое, состоящее в том, чтобы докопаться до сути того или иного вопроса, они знали очень хорошо. Как оказалось – даже слишком хорошо. Одного потом опознали по обрывкам одежды и экспертизе обугленных костей, которые собрали в пепелище ритуального сатанистского костра. Второго вовсе не нашли. Он вышел из дверей квартиры на втором этаже, направляясь на работу, а из подъезда не вышел. Что, как, куда он пропал, преодолевая расстояние в один лестничный пролет стандартной «хрущевки» – никто так и не узнал.

Маринка, моя давняя приятельница, было начала рыть тему этого исчезновения, поскольку пропавший в никуда журналист был ее давним любовником, и даже, судя по ее словам, успела что-то накопать, но что именно – я так и не узнал, поскольку буквально через несколько дней она погибла в аварии на трассе «Дон». Я потом посмотрел ее записки, оставшиеся на рабочем столе компьютера и в блокнотах. Там было много всякого разного, Маринка была профи до мозга костей и даже за такой короткий срок на самом деле успела собрать кое-какой материал. Там были телефоны, позвонив по которым, наверное, можно было понять, до чего именно она докопалась, но вот только Мамонт, заставший меня за этим занятием и сразу понявший, о чем я думаю, отобрал, сопя, у меня ее блокноты и тут же спалил их на моих глазах, все до единого, зажигая листок за листком. А после и пепел переворошил в массивной маринкиной пепельнице. Потом вызвал системщика, заставил его достать из компьютера жесткий диск и на наших глазах раздолбал его специально принесенным для этого молотком.

Я самодостаточен, так было всегда. Да и эгоистичен до крайности, что скрывать. Но даже стопроцентному эгоцентрику нужна точка опоры, иначе он упадет. Для меня это Вика.

Я не знаю, кто на самом деле те, кому я служу. У меня много предположений, одно чудней другого, какое-то из них наверняка верное. Но я не желаю знать, какое именно. Пока я не знаю этого, у меня остается минимальный шанс выскочить из той ловушки, в которую угодил, причем выскочить живым и вытащить за собой женщину, которая попала в неё по моей милости. Или хотя бы вытолкнуть из этого капкана только её, что меня более-менее устраивает. Но если я узнаю правду – то и этого шанса не станет, а мне подобный расклад невыгоден. Узнай я правду – и мне придется выбирать сторону, которую занимать, сообразуясь не только с расчетом, но и с моральными принципами. И ничего хорошего от этого процесса ждать не приходится.