Олег Фомин - Руины Арха

– Храмиосы, – произнес Борис. – Осы надежды.

– Кто они? – прошептал я.

– Наверное, единственные добрые существа в Руинах.

Спящий морозавр сопит, туман из ноздрей намораживает рядом с мордой ледяные башенки, с каждым выдохом они выше и толще.

Кажется, крысиные укусы на его теле как-то… меняются.

– Если уснуть в окружении храмиос, – говорит Борис, – пока спишь, раны и болезни исцеляются.

На хвосте, между шипами гребня, гидрокрыса. Спит на том, кого недавно грызла. Над ее головкой треугольником кружат три осы.

– Храмиосы питаются светлыми воспоминаниями. Делают из них мед. Лакомства чудеснее нет в природе. Редкое, даже в моих запасах нет.

Над нашими макушками уже танцуют нимбы призрачных летуний. Думаю о самых хороших моментах жизни: как рыбачил в детстве с отцом, как отрывался на концерте любимой рок-группы, занимался любовью с первой девушкой… Даже не напрягаюсь, лента памяти плывет через сознание сама.

– А почему… осы надежды?

– Появляются, когда испытываем надежду. Если даже на краю надеемся на лучшее, верим, что победим, не теряем силы духа, они это чуют сквозь измерения. Прилетают как на запах нектара.

– Видимо, этот морозавр очень хотел выжить.

– Да.

– Побудем здесь?

– Разумеется.

И мы остались. Упускать шанс забыть на время, что мы в аду, глупо. Борис сказал, эти осы долго здесь не пробудут – соберут из мозгов все хорошее и исчезнут, улетят в родное измерение.

Храмиосы кружат вокруг наших голов, собирают ментальную пыльцу, сквозь мозг течет светлый теплый поток, в нем даже самые крохотные воспоминания, я бы никогда не вспомнил сам, еще с возраста, когда бегал в подгузниках. Поток мчится, и не нужно прилагать усилий, он сам…

Никакой эротический массаж, который, кстати, тоже промелькнул, не сравнится с тем, что я испытал в те минуты… или часы?.. не знаю, но я задремал, все происходило в сонном трансе.

Когда проснулись, ос уже нет.

Спешим уйти, пока не пробудился морозавр. Раны с его шкуры исчезли, а гидрокрыса, уловив нашу возню, встрепенулась, до нее дошло, на ком она, пулей шмыгнула в щель под стеной.

Вернулись к привычному занятию – меряем шагами коридор за коридором. Но с лиц не сходят улыбки.

– Не знал, что мы богачи, – сказал я. – Столько бриллиантов здесь.

Я постучал себя по черепу.

– И не говори, – выдохнул Борис. – Давненько меня не прошибало…

Потер глаз, взглянул на подушечки пальцев, те блестят ярко.

– Столько было счастливого. Не только там… Но и здесь. В Руинах. А я и забыл. Каждый день карусель с монстрами, успевай отбиваться, нет времени порыться в памяти как следует.

– Мы ведь друг о друге толком и не знаем ничего. Хотя бродим вместе долго.

– Да какая разница… Знаешь же, во что верю.

– Ну да, это все не наше, напичкали головы картинками в момент создания, причем от балды.

– Но вспомнить все равно приятно.

Киваю.

– Главное – результат, – говорю, – какая разница, было, не было… Помним, значит – было! И потом…

Я задумался.

– Что? – спросил Борис.

– Даже если память о том мире фальшивая, о Руинах – настоящая. Наша, честно выстраданная. Даже здесь было хорошее.

И это так. Я столько вспомнил, пока осы надежды собирали урожай с наших извилин. Вспомнил, как с Борисом сидели на вершине горы из обломков, вид был потрясный, я жевал шоколадку в фиолетовой обертке, один из трех подарков Руин в честь рождения… Смотрел с горы на склоны и коридорное небо, дух захватывало!

Помню, ночевали под боком у ништорма, тот ужин был одним из самых вкусных, пусть и холодным. Устал зверски, зато чувствовал себя защищенным, как рядом с богом.

Помню, как мы с Катей впервые занялись любовью в дыре под потолком, над нами простиралась серна, щупальца грязи пытались до нас дотянуться, а нам было плевать, потому что…

Помню Энрике и Лиу, друзей Бориса, мы сидели у костра и болтали на разных языках, но ухитрялись понимать. Лиу подарила Кате горсть женских безделушек, а Энрике вручил мне складной нож.

Помню забавных, но обаятельных адептов культа Небесного Арха, их предводительницу, старую амазонку, они агитировали отправиться с ними вверх по лестницам, толкали нам свою философию, наивную, но красивую.

Помню, как лежал с Катей внутри умирающего корижора, шептались о наших прошлых жизнях, о городах в Руинах, мечтали увидеть солнце и небо, занимались любовью… Да плевать, что предала. Люди переменчивы, глупо обижаться на закон природы. Главное, между нами были мгновения счастья, они со мной навсегда.