Александра Лисина - Темный мир. Забытые боги

- Мы не знаем, рен. Шумят давно. С час уже, если не больше.

- Внутрь вы не заходили? - нахмурившись, спросил рен Эверон.

- Никак нет, господин. Нам запрещено.

Эльф нахмурился еще сильнее, не заметив на лице Стрегона предельно странного выражения, смутно напоминающего зависть. А затем, на свою беду, решительно шагнул вперед. Опрометчиво толкнул незапертую створку, переступая порог с твердым намерением выяснить, в чем там дело и нет ли чужакам какой опасности на вверенной ему территории. Даже потянулся рукой к родовому оружию, готовый встретить неведомую угрозу лицом к лицу, и... ошарашено замер.

Главный коридор Южного крыла оказался заполнен лениво летающим по воздуху гусиным пухом - нежным, легким, жестоко выпотрошенным из какой-то нечастной подушки. Роскошный ковер, который лежал на полу еще ранним утром, оказался свернут в рулон и вежливо поставлен в ближайший угол. Вдоль стен - ни тумб с цветами, как должно быть в доме любого уважающего себя эльфа, ни красивых тканей, ни статуй, ни других украшений. А вместо них повсюду виднелись глубокие, устрашающие по величине разрывы в зеленых стенах Дворца, медленно затягивающиеся под действием непонятной магии. На полу - сплошное месиво каких-то обломков, каменных осколков, вывороченных с мясом колонн, остатки которых, если приглядеться, еще можно было угадать. Возле одной из открытых дверей, которые Таррэн попросил сделать особенно устойчивыми, сиротливо валялась изорванная в клочья наволочка. Наверняка, та самая, чье содержимое сейчас лениво плавало в воздухе. Рядом - невероятно длинная, жестоко обгрызенная и очень острая щепка, чей кончик словно обмакнули в красные чернила. Под потолком испуганно жались два резко побледневших светильника, число которых еще час назад достигало доброй полусотни. А в противоположной стороне, содрогаясь от творящегося внутри безумия, ходуном ходили каменные стены невесть откуда взявшегося в Южном крыле огромного, сложенного из толстых гранитных плит сооружения. Из распахнутых дверей которого (тоже - покореженных и будто бы изгрызенных неведомым зверем) как раз и раздавался непонятный шум.

- ...рыжий! Гад мохнатый! Как ты посмел поставить мне подножку?! - вдруг донесся до остолбеневшего рена Эверона сердитый голосок Белки. - Мерзавец! Я ж тебя за это сейчас...

- Ха! Сперва догони, а уж потом грозись!

- Вот как? Ну ладно. Сам напросился.

- Кто? Я?! Да я только сказал, что в таком состоянии ты ни за что до меня не-а-у-у-у-у!.. - ланниец взвыл нечеловеческим голосом, и в каменном мешке что-то глухо рухнуло на пол, заставив его гулко завибрировать. - Бел... уй, е-мое, за что?!

- Знал бы, за что, убил бы!

- Да я ж пошутил!

- А я - нет! - что-то с металлическим грохотом врезалось в стену. - Шир, лови его! Быстрее, пока... а, поздно! Ушел, гад! Нэш, не смотри на мой зад с таким кровожадным выражением! Он тебе не по зубам! Мы это уже проверяли, так что если не хочешь узнать... ах ты, сволочь! Нечестно!

- Ха-ха! Против тебя все честно!

- Что-о?! Никак, опять прошлое вспомнил?! Опять трепки захотел? На Вызов напрашиваешься?!

- НЕТ! - в неподдельной панике отозвался невидимый перевертыш. - Бел, НЕТ! Я просто неудачно выразился! Никакого вызова! Я имел в виду, что... ой! Не надо! Стой! Остановись! Только не туда!

- Вот уж не-ет, сами напросились, - зловеще протянула Белка, и в каменной комнате что-то звонко щелкнуло, словно два выскочивших из тайника лезвия. - Я обещал вам игру? Обещал. Вы согласились? О, да. Значит, я имею полное право ее закончить так, как вы того пожелали. Правда, лохматые?

- Твою ма-а-ать... - донеслось до остолбеневших эльфов многоголосое, и шума в Южном крыле стало гораздо больше. - Нэш, мерзавец, мы тебе это припомни-и-им...

- Шир, давай! - властно скомандовала Гончая. - Сейчас мы их с тобой быстро разделаем под орех!

- А то, - усмехнулся невидимый Шир, и внутри каменной комнаты будто что-то взорвалось. Из-под дверей выстрелило целое облако гусиного пуха, словно огромный великан выдул его мощным движением грудной клетки. Что-то глухо звякнуло, бумкнуло, тихо застонало. А еще черед мгновение обе створки с грохотом распахнулись, и оттуда кубарем выкатился всклокоченный, нещадно трепаный, покрытый глубокими кровоточащими царапинами и густо облепленный перьями Лакр - в одних только штанах, босиком и с голой грудью. Правда, отнюдь не сдавшийся и совсем не расстроенный.

Едва замедлив падение и закончив кувыркаться, он проворно вскочил на ноги, и, обернувшись, злобно погрозил кулаком невидимому противнику. А потом увидел вошедших и разом переменился в лице.