Владислав Савин - Война или мир

Попыток установления новых контактов, в том числе с иностранцами, не замечено.

И снова Лида Чуковская.

Все вокруг под контролем. Власть знает о нас все! И внушает всем, чтобы ее любили. А те, которые без внушения, а сознательно — самые подлые и опасные!

И среди них те, кого Лида совсем недавно считала самыми близкими людьми, разделяющими ее взгляды — отец, и Анна Андреевна. Не иначе, Лазарева в тот раз провела «проникновение», ведь ее слова были так похожи на гипноз — и еще целую сумку продуктов притащила, которые мы съели. Дефицитных, дорогих — с чего бы это? Значит, там было что-то подмешано! Точно, было — если отец и Ахматова сразу стали к большевикам относиться по-другому! А Лида почти не ела — вот что-то удержало, дешевую подачку принять! А ведь жили несытно… с трудом тогда удержалась! Страшно представить, что было бы — вот съела копченую колбасу и лосося, выпила бы вино, и стала убежденной коммунисткой!

Только водка спасает. Но хватит ненадолго — двадцать один рубль за бутылку, в день, при зарплате триста тридцать в месяц. И Зинаида Павловна, змея, сучка — грозит, еще раз пьяной на работу придешь, уволю! А со статусом «принудительно трудоустроенной» это — признание уже не тунеядкой, а саботажницей, то есть 101й километр, в колхоз Красное Вонючкино загонят, самое дно! А трезвой прийти — в мозги влезут. Что-то слишком легко из дурдома отпустили, разбираться особо не стали — и правильно, зачем следствие учинять, если можно по-тихому и гарантировано, в голову проникнуть, и ты уже «за Родину за Сталина»?

Дочка, Елена, Люшенька… Сейчас учится в Москве, в университете — но всегда понимала мать. Однако и тут проклятая Совдепия, в лице Лазаревой, нанесла подлый удар — такие как эта тварь, гораздо опаснее тупых палачей! Отец в Москве, Люша в Москве — и Лазарева там же, она в Ленинграде была наездом. Кто еще мог так повлиять на отца, что он категорически отказывается даже письма передавать — «Люшеньку тебе за собой в пропасть утянуть не дам». А впрочем, может это и к лучшему — с учетом того, что сегодня будет?

Анна Андреевна — хотелось бы верить, что ей правили мозги. А не сама она предала, в твердой памяти и здравом уме. Только что вернулась из поездки на Север, была там в море на подводной лодке, которая топила корабли, несущие нам свободу! Получила за это медаль, и гордилась этим! Да еще собирается стихи о том написать! И даже не стала Лиду слушать, и от предложенной водки отказалась, высокомерно брови подняв. Милочка, да вы пьяны — вон из моего дома!

Лазарева говорила — что есть добро: существование населения этой проклятой богом страны, и армия, которая это существование оберегает. Значит, истина в том, что этот народ не должен жить! Пусть сюда сбросят атомные бомбы, оставят выжженную пустыню, чтоб после кто-нибудь заселил эти земли заново — зато мир будет спасен от кошмара копания в мозгах! Что сдохнут такие как Лазарева — отлично! Отец, Анна Андреевна — простите, но я вам говорила, кто не с нами, тот против нас. Люшенька, дочка — прости. Если есть тот свет, и мы там встретимся — я верю, что ты меня поймешь!

Было страшно. Что в голове уже копаются — и капитан ГБ уже прочел, что она собирается совершить. Тогда ее схватят на улице сразу. Но это все же лучше, чем не делать ничего и подчиняться, подобно барану!

Лида писала, тщательно подбирая слова. На вопросы соседок по комнате, отшучивалась — новая повесть! Завтра вечером я вам ее вслух прочту — ну а пока, потерпите. Не зная, что «завтра вечером» уже не наступит — по крайней мере, для нее самой. Запечатанный конверт она положила под подушку, чтобы никто не мог незаметно взять, вскрыть и прочесть.

Утром на душе было удивительно спокойно. Как у Жанны дАрк накануне костра. Затем снова накатил страх — ведь для задуманого нужна ясная голова, пьянчужку и слушать не станут, если даже Анна Андревна — «вы пьяны, вон из моего дома». И если как раз в эти минуты кто-то проникнет в мысли… но обратной дороги уже нет! Даже если сжечь, уничтожить письмо — при «копании в голове» чекисты узнают о том, что было в конверте. И тогда — та же смерть, но бессмысленная и ничего не предотвращающая.

Нет оружия. Нет знакомых иностранцев. Но не бывает и безвыходных положений! Придя в госпиталь, Лида проникла в кладовую, где среди прочего, как она помнила, стояла бутылка с бензином (как очищающее средство, пятновыводитель). Даже две бутылки — завхоз наш запасливая — это еще лучше! Лида сунула в сумку обе. А дальше был поступок, квалифицирующийся как «самовольный уход с работы», но это такая мелочь в сравнении с тем, что будет сейчас!