Михаил Булыух - Крестопереносец

Админы визжали и, умирая, требовали «не портить стену». О чем они умоляли, барон не понял, однако, перед выходом из зала попросил отца Ставросия освятить гладкую, будто полированную поверхность.

Пендаль обобрал трупы, и, уже не спрашивая разрешения рыцаря, загрузил лут в бездонную пасть колобка. В качестве лута с каждого трупа он поднял «Сломанная дубинка сисадмина. Квестовая.» И что-то еще, о чем Полбу не сказал. Но вид имел крайне довольный.

Очередной лаз и отряд оказался в неглубокой пещерке ярко освещенной луной.

Каменный куб-стол. Каменный куб-стул. Каменная лежанка, вытесанная в нише каменной стены. И отчетливый запах гнили и испражнений.

На лежанке — куча тряпья. Шевелится.

Куча перевернулась и села. Очень худой человек, лицо исчерчено татуировками, шрамами и жесткими волевыми складками. Серое, неподвижное, мертвое лицо.

— Я, адепт Смерти Одиннадцатого Круга, приветствую вас.

— Здрафть, — сказал Крот. — Мы тут мимоходом. Щаф уйдем.

— Что значит, Адлепт Смер-рти? — заинтересовался рыцарь.

— Я некромант. Все тайны смерти, тьмы и….

Он не успел закончить. Сверкающий молниями кладенец снес голову богомерзкого колдуна. Она стукнула о каменный пол, и выкатилась за пределы пещеры. Обезглавленное тело повалилось у плиты-лежанки. Из широких рукавов мантии вывалилось несколько пузырьков и странного вида костяная свирель.

— Тьфу, — сплюнул Константин. — И носит же Земля…

— Это не Земля, — сказал Крот. — Это Грязь.

— Что за Грязь?

— Первый во всем Калейдофкопе мир, фозданный человеком. Эльфом, кротолюдом, гномом… Неважно кем, главное — не Демиургом. Первый — но не единфтвенный.

— Как Жизнь? Ну, тот, из которого мы вылезли?

— Почти. Нам тут надолго нельзя офтаваться. Я фейчас поищу Нору, а вы фледите. Некроманты редко без рабов живут.

Константин и Ставросий с оружием на изготовку встали у входа в пещеру. А Пендаль стал неприкаянно по ней слоняться. Обобрал труп. Поморщился, видно, ничего особо ценного не нашел. Полазил по углам, поиграл с колобком в камни-ножницы-бумага, получил пару щелбанов и продолжил обход.

Подобрал булыжник, взвесил на ладони.

Ухмыльнулся, влез на каменное ложе и нацарапал: «Здесь был Костик». Хотел было приписать «И Пендаль», но тут…

Крестоносец обернулся на скрип камня, прочитал по слогам мессейдж и пообещал этому самому Пендалю оторвать уши, если тот не сотрет.

Уши Пажопье пожалел, и уже начал затирать надпись, как Токик Цвок заорал:

— Скорее! Меньше минуты! Нора сейчас закроется!!!

И правда, дыра в дальнем конце пещерки, то ли найденная, то ли созданная Кротом, затягивалась. Сам Крот и неотступно следующий за ним Фофан уже нырнули в нее и призывно махали командиру.

Пажопье очень боялся лезть в зарастающую камнем прямо на глазах нору. Но еще больше боялся остаться здесь в одиночестве. Он-то, в отличие от медленно читающего Константина, успел прочесть и осмыслить надпись над головой убиенного колдуна. «Некромант Змеиной Горы. Уровень 116. Ученик.» Раз ученик, значит где-то рядом бродит учитель. Да и Крот говорил «некроманты», а не «некромант». Еще и загадочные рабы… Хотя какие могут быть у некроса рабы? Конечно, зомби да скелеты всякие. Удивительно, что еще никто не вылез…

И только он так подумал, как в пещеру рычащей волной хлынули разлагающиеся мертвяки. Все уровня сто плюс. Впрочем, Пендалю хватило бы и первоуровневого.

Батюшка с ходу приложил одного кадилом, а Константин разрубил другого почти пополам и на обратном движении отсек вытянутые руки третьего.

— Посвящаю эту битву прекрасной Данунашке! — уже привычно выкрикнул рыцарь. — Дес Ва-а-а-альт!

И со светящимся Крестом в одной руке и играющим молниями мечом в другой, стал теснить нежить.

Но оживших трупов было так много, что они чисто массой продавливали оборону Полбу.

Кадило Ставросия разбивало гнилые черепа и упокаивало мертвых, но напирающие сзади будто не замечали потерь. А может и правда не замечали. Плевать им было на коллег-зомби. У них было лишь одно желание: добраться до теплой плоти. Вонзить черные зубы. Насытиться живой кровью. И, хотя бы на время, уменьшить снедающую изнутри боль.

Корзинщик бросился к закрывающейся щели и, поскуливая, нырнул в нору. Рыцарь и священник, сдерживая напор вонючего воинства, шаг за шагом отступали к уже почти вдвое уменьшившемуся проходу.

— Я задержу, — прорычал рыцарь. — Спасайтесь, святой отец!