Илья Громов - Андердог - 2

— Он самый, — ответил старейшина и кивнул в сторону темных зарослей:

— Я не знаю, что там дальше. Оттуда еще никто не возвращался.

— А где знак?

— Сейчас, — сказал старик и стал искать что-то на земле. Наконец, он поднял с земли плоский камень и стал им очищать небольшой участок столба от наростов.

По мере того, как отпадали черные куски мха, на очищенной поверхности появлялись знакомые очертания.

Краем глаза заметил испытующий взгляд Ми. Он с надеждой следил за выражением моего лица.

Когда Фархас закончил и отбросил в сторону камень, я усмехнулся:

— По правде сказать, я надеялся, что уже никогда не увижу эти символы.

— Неприятные воспоминания? — поинтересовался тролль, рассматривая свою работу.

— И это мягко сказано… — буркнул я в ответ.

— Что дальше? — спросил старик.

— Ждите, — коротко ответил я и приблизился к столбу.

Первое, что бросилось в глаза, когда осматривал вблизи метку охотников — это ее качество. Прямо произведение искусства. Вычурная резьба. Рунная вязь. Молочно-белый мрамор. На жалах крючков сохранилась позолота. В подземельях Кривых Гор символы были исполнены попроще.

Осматривая причудливые узоры, я не удержался и восхищенно цокнул языком.

— Что? — тут же отозвался Фархас. Я буквально спиной ощутил, как он всем телом подался вперед.

— Искусная работа, — ответил я. — Мастер постарался на славу.

— Я слышу удивление в твоем голосе, — сказал старик. — Что-то не так?

— Ну-у, — задумчиво протянул я. — У меня есть стойкое предположение, что это место не такое древнее, как то, в котором я впервые увидел подобный символ.

Что, кстати, не может не радовать. Ведь, если тут есть оружейная, значит ее содержимое лучше сохранилось.

Я мельком взглянул на тролля. Судя по безразличному взгляду черных глаз, его народу чужды такие сложности, как резьба по камню или чеканка.

Закончив осмотр, я протянул правую руку к знакомой канавке. Так сказать — момент истины. Надеюсь сработает…

— Внимание! Анализ крови: Положительный.

— Метка активирована. Желаете проложить маршрут до следующей метки?

— Стоимость услуги 50 единиц маны.

— Сработало! — не удержавшись воскликнул я, показывая моим спутникам капельку крови в месте укола на указательном пальце. Перед глазами, тем временем, появилась знакомая стрелка.

Фархас недоуменно уставился на мой палец. В его глазах читалось сомнение. И я его понимаю — сообщения-то он не видел. Седой тролль смотрел на меня так, как, собственно, и должен был смотреть. Как на мальчишку, радостно показывающего крохотный порез на пальце.

Дабы не плодить еще больше сомнений в сердце доверившегося мне старика, я поспешно произнес, указывая на темные заросли:

— Нам туда!

Пробираясь сквозь плотные заросли сухого кустарника, я то и дело поглядывал на Фархаса. С каждым шагом его лицо становилось все мрачнее и мрачнее. Похоже старик уже не рад, что согласился на эту авантюру. Моим объяснениям о том, что знак указал мне путь и что прямо сейчас у меня перед глазами есть какая-то стрелка, он похоже не поверил.

Обжора, чувствуя мое волнение, постоянно держался рядом. Готовый в любой момент отразить нападение мрачного тролля. Ми, сидя на спине у харна, прятал в маленьком кулачке камень для пращи.

В общем, напряжение нарастало и меня это здорово нервировало. Приглушенное ворчание и тяжелое дыхание тролля, цепкие ветви кустарника, жуткая тишина леса… Конфликт мог вспыхнуть в любую секунду…

В тот момент, когда ворчание старика стало особенно злым, мы вышли к следующей метке. Вернее, к еще одному столбу — брату-близнецу того, что тролли называли Черным Клыком.

Надо было видеть отвисшую челюсть Фархаса. И куда подевался весь тот скепсис?

Знак, обнаружившийся под слоем мха, получив каплю моей крови и пять десятков единиц маны, направил нас на юго-восток.

Следующие полчаса, к моему удовольствию мы шагали по довольно широкой тропе, которая огибала все неприятные участки в виде намертво сцепленных между собой кустов. Несмотря на толстый слой земли и листьев, иногда я замечал фрагменты брусчатки у себя под ногами. Выходит, это не просто какая-то звериная тропа, а заброшенная дорога.

Еще меня радовала смена настроения Фархаса. Злое сопение и ворчание исчезли. Да и во взглядах, которые он на меня бросал, я уже не видел того недоверия, что наблюдалось ранее.

Спустя некоторое время он нарушил молчание: