Владимир Семибратов - Попаданец наоборот. С Гражданской войны на Великую Отечественную

«Кошмар, вот это влип». Истомин, бухнувшись на койку, закрыл глаза. «Нет, конечно, попав в иное время, он думал о родителях, ведь двадцать два года не два века, и если бы не война, давно бы начал поиски. Но чтобы найти их вот так, да ещё и с сестрёнкой, да при таких обстоятельствах… Это уж, как говорится, ни в какие ворота. Ну ладно, с первым вопросов нет, как, чего и что было он отцу и матери объяснит, расскажет. Но Оля, с ней-то как Ей-то что, рассказывать, правду Не приведи Господи, уж лучше пулю в лоб. Да и потом это в принципе не вариант, потому как не поверит она. На последствия ранения спишет, а во-вторых, даже если и поверит Родители, к примеру, подтвердят, и что с того Всё ведь как было останется. Даже ещё хуже. Мало того что за любимого человека замуж не вышла, так ещё и такое о себе и близких узнала. Что она – не совсем она и под чужой фамилией живет, и не из пролетариев, а из рода дворянского. Нет, однозначно нет, – решил Истомин. – Ни о какой правде не может быть и речи, во всяком случае пока». И хотя за всё время знакомства с Олей он не заметил за ней какой-либо особой приверженности к большевистским взглядам, как у некоторых, он всё же абсолютно не хотел ломать её жизненные идеалы. Особенно в свете своего собственного опыта революционной катастрофы, а потому, не откладывая дела в долгий ящик, Истомин начал разрабатывать версию, которая бы позволила объяснить его столь чудесное появление.

И тут весьма кстати оказалась детдомовская биография Васи Лаптева, поскольку давала довольно широкое поле для манёвра, и возраст подходил. «1916 года рождения, а Гражданская в двадцатом закончилась, так почему бы не предположить, что из-за какого-либо события, крушения поезда, например, родители, то есть мама, его потеряла. Ранило её тяжело, а он в детдоме оказался и только вот сейчас, по чистой случайности родителей на фотографии узнал. Что же, хотя и с натяжкой, но вполне правдоподобно, – немного поразмыслив, решил Истомин. – На этом и остановимся. А что до конкретных деталей, то тут уже дома, в узком, так сказать, кругу обговорить надо, чтобы впросак не попасть. Но это вряд ли, ведь Оле не до деталей услышанного будет, после того как он ей про всё расскажет. Жалко, конечно, что всё вот так получилось. Как бы им хорошо вместе было, но с другой стороны, не слишком ли много он от судьбы требует. Три войны прошёл, во времени перекинуло, родители нашлись, сестрёнка, завтра домой уезжает, новая жизнь впереди. Грех, как говорится, жаловаться. А Оля пусть и не жена, но ведь всё равно вместе будут».

– Располагайтесь, ехать пора.

– Да, да, сейчас, – Истомин помог Оле забраться в кузов и, прихватив вещмешок, залез сам, опустившись рядом с ней на свёрнутый брезент.

Водитель, крутнув ручку стартера, запустил мотор, и полуторка выехала из ворот госпиталя. В этом отношении Истомину и Оле повезло. Вместо того чтобы ждать проходящий эшелон и ехать в переполненном вагоне, они воспользовались столь удачно подвернувшейся попутной машиной, что гораздо удобнее. «Это вам в качестве свадебного путешествия, – улыбнулся водитель, – к вечеру будете дома».

«Да, дома», – Истомин проводил взглядом удаляюще-еся здание госпиталя.

Сегодня 1 августа 1942 года, ровно двадцать восемь лет с начала, как её ещё теперь называют, Первой мировой войны, а он за пять лет прошёл целых три Германскую, Гражданскую, Великую Отечественную. Итог семь ранений, офицерский Георгий, Красная Звезда и не был дома почти четверть века. Но теперь война для него закончена, закончена навсегда. Демобилизован по ранению. Впереди новая мирная жизнь. Какой она будет Как сложится Одно хорошо, не в пустоту, – домой едет, ещё немного и… Оля прижалась к Истомину.

– Вася, а как ты думаешь, мама сильно расстроится – она скосила глаза на уже не загипсованную, но всё ещё висящую на перевязи руку. – Ну, что у меня…

– Нет, не сильно, – Истомин обнял Олю. – Ты же живая вернулась, а пальчики. Так у тебя один большой остался.

Им в носу ковыряться можно.

– В носу, – Оля хихикнула, – в носу, Васенька, ковыряться некультурно. Я им лучше чесаться буду.

Оба весело рассмеялись.

Выехав из города, полуторка оказалась в холмистой степи среди полей.

– Надо же, трактор, – удивился Истомин, – а вон ещё один, а там ещё и ещё.

В его время такого не было. Сильно всё-таки, видимо, после революции страна вперёд шагнула. Может быть, зря он тогда в семнадцатом к большевикам не примкнул, как Брусилов, например. Была ведь возможность. Они же бывших царских офицеров военспецами брали, и был бы сейчас не сержантом Лаптевым, а полковником Истоминым или как минимум майором. Но с другой стороны, если вспомнить, что эти самые большевики в том же семнадцатом творили, особенно их ЧК, то… Не на пустом же месте в конце концов фамилию родителям поменять пришлось с сословной принадлежностью вместе. Из дворян в рабочие перейдя, да ещё и из Петербурга за тридевять земель на Урал уехать. А что касаемо тракторов и прочей механизации, то это и необязательно заслуга большевиков может быть. Ведь и при царе промышленность в России была неслабой. Одни линкоры «Гангут» на Балтике и «Императрица Мария» на Чёрном море чего стоят, а их не за границей, на наших отечественных верфях строили. А железные дороги – самые протяжённые в мире, а автомобили «Руссо-Балт», аэропланы, дирижабли. Вот и выходит, что всё это вполне могло и без большевиков состояться, как нормальное следствие развития страны, или всё же нет Вопросы, вопросы, вопросы.