Андрей Сергеевцев - Живая игра - Вход

Я сразу знал, что и как мне делать. Составив подробный чертеж новой, полностью бамбуковой модели губной гармоники, я написал письмо в крупнейшую компанию по производству музыкальных инструментов. Предварительно, разумеется, получив патент на свою полезную модель, это заняло определенное время, но результат того стоил. Ответ пришёл только через два месяца, и он был полностью положителен, мою модель одобрили и внедрили в производство. Звук новой бамбуковой гармоники был мягким и бархатистым, и совсем не резал слух, в отличие от своих металлических предшественников. Теперь с каждой проданной гармошки я получал свой законный процент. На всё про всё ушло полтора года, но уже через два, я стал очень богатым и состоятельным человеком. Конечно, место в Forbes мне не светило, но денег хватало абсолютно на все мои нужды, включая путешествия по всему миру и номера в шикарных пятизвездочных отелях.

Поначалу я наслаждался жизнью, повидал разные города и страны, познакомился со многими интересными и хорошими людьми, заводил романы с красивыми женщинами, но потом всё это стало надоедать, и я уединился на своей подмосковной даче. Играл на сякухати, прогуливался в местном лесу, ловил рыбу, собирал грибы. И всё это время, даже включая самые яркие периоды путешествий, я ни на один день не забывал того монаха, что подарил мне флейту на солнечной поляне у монастыря, а затем растворился в воздухе. Это было настоящее чудо, то самое, что нельзя купить за деньги и потрогать руками. Видео, снятое на смартфон, надёжно хранилось на флешке, и я частенько его пересматривал. Всё было по настоящему, не фокус и не галлюцинация. И что это было, я так до сих пор и не мог понять и объяснить логически.

Однажды летом, сидя в лесу на поваленном дереве, я играл «Боже Царя храни» и размышлял о том, что теперь эта мелодия имеет совсем другую ценность и значимость, чем тогда, когда она была написана. Монархия в России ушла в пустоту, но осталась мелодия и память о былых временах. Одно перетекает в другое и получается третье, то, что тогда имело значение, сейчас - ничто. Всё вокруг - ничто, важен лишь момент здесь и сейчас. И деньги и бизнес, всё это та же пустота, как это поваленное дерево, на котором я сижу и старый гимн Российской Империи, который я играю. И по этой пустоте можно легко путешествовать, если самому стать пустотой. Стать ветром, играющим в бамбуковой трубке. Мне представился переход в метрополитене, как давно я уже не ездил на метро? Очень давно, несколько лет. Интересно, как там сейчас? Открыв глаза, я услышал звук приближающегося поезда и несколько удивленных возгласов. Мое тело с бамбуковой сякухати в руках, той самой, что мне передал монах, парило в позе лотоса в полутора метрах над скамейкой для пассажиров.

Подъехал поезд, открылись двери, я зашёл в вагон, сел в кресло и заиграл новую мелодию.

Глава 12

- Удивительно... - Прошептала Алиса, заворожено глядя на длинноволосого музыканта.

Как ни странно, но я почему-то ощутил лёгкий укол ревности. Всё-таки эта девушка начинала мне нравиться.

- Это ещё не всё. - Сказал Андрей, наливая нам очередную порцию чая.

Вскоре появилась его молодая жена, на вид ей было лет тридцать, и предложила к чаю достаточно аппетитные рулетики с кремом, которые испекла сама. Мы поблагодарили её за гостеприимство и с удовольствием отведали угощение. Рулеты действительно оказались необычайно вкусными и лёгкими, почти воздушными.

- Так что же было дальше? - Спросил я Андрея, когда его жена Марта (странное имя для русского человека, но, тем не менее) удалилась к детям.

- А дальше было вот что...

* * *

Через год я женился, и у меня родилась дочь. Чудесная девочка с голубыми глазами, больше похожая на мать, хотя нос и подбородок были моими. Как ни странно, но с тех самых пор телепортация с флейтой больше ни разу не повторялась, а левитировать удавалось лишь изредка, во время наиболее сильной эмоциональной импровизации, либо глубокой медитации на звуке, да и то, тело отрывалось от поверхности всего на несколько сантиметров. Жена об этом ничего не знала, рассказывать не было желания, а при игре на людях чудес не случалось, на то они и чудеса, что крайне редки и порою весьма эксклюзивны. Хотя мои ученики не раз отмечали особую магическую атмосферу во время мастер-классов, которые я проводил раз в неделю в небольшом московском клубе недалеко от центра. Большинство этих учеников просто хотели освоить новый и необычный инструмент, но были и такие, что желали практиковать суйдзэн и всецело посвятить свою жизнь данной японской традиции. Я с радостью обучал и тому и другому, хотя всегда подчёркивал, что не являюсь мастером дзэн в привычном понимании, но кое какие основы данной практики мог преподать на любительских началах. Занятия были бесплатные, так как теперь, имея постоянный пассивный доход в виде отчислений с продажи бамбуковых гармошек, а так же полупассивный в плане продажи пластиковых сякухати, распечатанных на 3D-принтере, я мог себе позволить заниматься любимым делом бескорыстно, не думая о привычной монетизации данного процесса. Всё это приносило определённую духовную пользу, как мне самому, так и моим ученикам. С каждым месяцем желающих было всё больше, поэтому приходилось составлять расписание и делить учеников на группы. Не смотря на всё это, я иногда продолжал играть на сякухати в переходах и на улицах города и охотно брал деньги, что кидали мне проходящие мимо люди. Это было приятно, когда кто-то остаётся неравнодушным к тому, что ты делаешь, или же к тебе лично, неравнодушным в хорошем смысле, разумеется. Уличные музыканты - это особая каста, и коль я занимался этим почти всю свою взрослую сознательную жизнь, то по привычке продолжал иногда ностальгировать по тем временам, мне нравилось окунаться в потоки людских масс и вносить в жизнь некоторых проходящих мимо людей такое вот специфическое разнообразие. Это бодрило и успокаивало одновременно. Кстати, именно так я и познакомился со своей женой, играя в переходе на флейте одну из популярных песен группы «Кино».